Парк Горького

В заставленной мебелью комнате им пришлось несладко – даже носилки удалось развернуть не с первого раза. Наконец труп Карасика унесли, и Казачинского поразило, что на полу даже не осталось крови, словно все происшедшее ему приснилось, словно сторожа фабрики «Марат» вообще никогда не было на свете. Поглядев на следователя, Юра увидел, как Соколов, сопя, жирной чертой вычеркивает слово «потерпевшего» в заголовке бланка, который гласил: «Протокол допроса свидетеля/потерпевшего». Дальше следовало вписать дату, и следователь страдальчески скривился, припоминая.

– 1935-го года июля месяца 12-го дня, – вполголоса подсказал Опалин, от которого, похоже, ничто не ускользало.

– Фамилия, имя, отчество, возраст, – скороговоркой пробубнил Соколов, бросив на Казачинского равнодушный взгляд. – Статью 95-ю УК знаете? Об ответственности за ложные показания?

Юра впервые слышал о существовании такой статьи, но тем не менее сказал, что знает, чтобы не грузить знакомого Опалина лишними подробностями.

В последующие несколько минут Казачинскому пришлось ответить на стандартные вопросы о происхождении, местожительстве, профессии, месте службы, образовании, партийности, прежней судимости – если таковая имеется – и отношении к участвующим в деле лицам, причем под происхождением, как оказалось, подразумевалось место рождения. Затем Соколов стал задавать вопросы по существу, и некоторые из них ставили Казачинского в тупик. Следователь словно задался целью выпытать мельчайшие подробности того, каким образом Юра оказался в комнате сторожа, в то время как само убийство, похоже, его не слишком интересовало.

– Зачем вы ушли от товарищей? – спросил Соколов.

– В смысле?

– Что побудило вас идти на кухню? Вот чего я понять не могу. – Следователь залез в один карман, в другой, наконец нашел пачку папирос, и Опалин зажег спичку.

– Я просто отошел, – пробормотал Юра. Он и сам едва помнил теперь, почему его потянуло на кухню. Кажется, его в какой-то момент стало раздражать общество коллег, но даже если так, нельзя же упоминать об этом при Опалине.

– И что, мне так и написать в протоколе? – весьма иронически осведомился Соколов, пуская дым.

– А какое это имеет значение? – Казачинский по-прежнему ничего не понимал.

– Большое, потому что вы отходите, потом возвращаетесь, заходите не в ту комнату – а там сторож с сумочкой жертвы. – Следователь постучал по бланку протокола согнутым пальцем.