Сердце и другие органы

Сердце и другие органы

Валерий Борисович Бочков

Эрос и Танатос

Ингредиенты увлекательной прозы: виртуозно закрученный сюжет, живые герои, летящее повествование и убийственный финал. Бочков знает эту магическую формулу успеха. Добавьте сюда безупречное владение метафорой, умный юмор и прекрасный русский язык и вы получите книгу, от которой невозможно оторваться. Именно эту книгу.

«Ну что мне делать? Вчера я понял вдруг… Понимаешь – бац! – как прозрение! Что готов всё послать к чёрту, и Джил, и дом, и всю эту семейную канитель.

К чёрту! Когда она рядом – меня как током прошибает, тыща вольт. Насквозь! Это такое ощущение… такое…– он сжал кулаки. – Будто и не жил до этого. Что вот только сейчас… Ну что ты ржёшь, честное слово?» Я исподлобья разглядывал его – прозрение у него, будто и не жил…! Пытался вспомнить, испытывал ли я когда-нибудь чувство такой силы… Да и не важно – любовь это, страсть или похоть, – не в этом дело! Я завидовал силе этого чувства. Куражу и безумию в тыщу вольт». («Теннис по средам»)

Валерий Бочков

Сердце и другие органы

Теннис по средам

«…некоторые игроки жалуются на удары, которые выполняет соперник.

Но как бы ни играл соперник, это его дело, пока он действует в пределах правил.

Однако, не унижайте слабого соперника излишней грациозностью своих ударов».

    Из « Теннисного Кодекса», Кембридж, 1912

– Три раза! – воскликнул Александр неожиданно громко. Очкастая мымра за соседним столиком вскинулась, поглядела на него, после на меня, брезгливо отпила кофе и снова уткнулась в журнал.

Алекс смутился, подавшись ко мне, быстро зашептал:

– Первый раз в жизни! Понимаешь! Три раза…

От него пахнуло пивом и цветочным мылом. Как от старшеклассницы на каникулах, подумал я. На лбу у него зрел прыщ, а волосы совсем поредели – он их зачёсывал назад, туго и мокро. Ему казалось, что он похож на тех вальяжных красавцев из чёрно-белого кино, в двубортных плечистых пиджаках. С сигаретой в зубах. Не похож. Тем более, что он ни разу в жизни не курил, даже не пробовал.

– Угомонись, это всё лирика, – строго сказал я, понимая, что именно сейчас мне нужно встать, наврать про неотложные дела и уйти. В противном случае, мы от пива перейдём к скотчу, за полночь переползём в «Пять с Половиной», наутро я буду подыхать с похмелья и уже окончательно влипну в эту идиотскую историю. Где-то запиликал телефон, мымра оторвалась от журнала и, оглядевшись вокруг, с отвращением уставилась на меня.