Тонкая грань выбора

Оно было живым и пульсировало страстью, вызывая в нем нервную дрожь, заставляя нутро сжиматься от накатывающих горячих волн. Это повторялось каждую ночь. Они словно не могли насытиться друг другом – по крайней мере, с его стороны было именно так. Даже сейчас, спустя полгода, он изредка ощущал на своем лице её дыхание, помнил запах волос, в ушах переливался её томный, страстный голос, многократно повторяющий его имя. Воспоминания, как осколки сна, показывали её отражение – разбитое, но незабываемое, вызывающее жар в груди.

Экзамены в институт Саня всё же сдал, но не добрал полбалла: разгульный образ жизни в течение месяца сделал свое дело. И самое обидное, что москвичам такого количества баллов было достаточно – их приняли в первую очередь, а ребятам с периферии мест не хватило. Но то, что не поступил, было второстепенно: он терял большее – терял ту, которая казалась центром Вселенной, без которой он не представлял свое дальнейшее существование. А вот девушку, казалось, не сильно огорчила новость о его провале.

Она просто пожала плечами, чмокнула его в щеку на прощание и упорхнула, словно яркая бабочка, допившая нектар из этого цветка и перелетевшая на другой.

Так бесславно закончился его столичный вояж. Месяц счастья, а потом – ранний подъём на работу, в цех металлоконструкций местного завода. Когда два года назад школьников обучали рабочим профессиям в городском профцентре, Саня записался на сварщика – просто чтобы не идти в повара или каменщики. Профессия сварщика представлялась ему более значимой, и он не прогадал: дело пришлось по душе, к тому же у него обнаружился талант.

Так что после провала в институт полученные за два года профессиональные навыки оказались как нельзя кстати.

Потянулись однообразные, будто фотокопии друг друга, пустые дни, падающие листками отрывного календаря. Воспоминания – мягкая импортная жвачка, остро обжигающая мятой, но постепенно утрачивающая вкус. И время, как известно, лечит… А времени как раз было навалом, и оно тянулось, тянулось… Саня медленно приходил в норму, словно очнувшийся от тяжелой контузии.

– На хрена тебе этот институт сдался? – пьяно втолковывал ему отец после очередной рюмки. – Пять лет науку грызть, чтобы потом за сто двадцать рублей на работе корячиться? Вот я – учился, учился, а что толку? Всё равно в итоге в шахту полез. Семью-то кормить надо! Сходишь в армию, станешь мужиком, тогда и решишь.

Техникум, армия, потом институт на заочном – Михаил Матвеев действительно учился много и долго.