Южный Крест

Он вообще считал, что ельцинская пора, как и время предыдущего правителя страны Горбачева, будет предано проклятию. Люди это сделают обязательно…

– Ну как, Алексаныч, – прищурив один глаз, спросил Охапкин, – что говорит внутренний голос? Как дела? Где находится большая часовая стрелка, что показывает? Это? – Он вздернул вверх большой палец. – Приплясывает от избытка сил на цифре двенадцать? Или вот тут находится, на троечке? – Охапкин развернул палец параллельно земле. – А? Владивостокское время – пятнадцать ноль-ноль? Либо… – Иван смешно шмыгнул носом, подкрутил свои пшеничные усы и скорчил «великосветскую» физиономию, только с физиономией этой стал походить на старичка с вялым взглядом жареной наваги, ткнул пальцем вниз, себе в ноги.

 – Либо завис на шестерке? А?

Хорошо иметь легкую натуру, какую имеет Иван Охапкин, темных дней в жизни таких людей бывает много меньше, чем у других, и вообще меньше, чем нарисовано на календаре. Геннадий вздохнул – до сих пор перед глазами стоит горестное лицо матери, а в ушах звучит ее тихий печальный голос… Он еще долго будет звучать:

– Сдается мне, Гена, вижу я тебя в последний раз…

За бортом возбужденно закричали чайки, – кок вывалил им в воду остатки вчерашней картошки, умудрившейся за ночь закиснуть, – картошка, конечно, не рыба, но тоже еда, вот чайки теперь и матерились громко, чтобы ухватить какой-нибудь кусок побольше и послаще.

Крикливые пустые птицы, хотя и красивые. Геннадий их недолюбливал: рыбы они съедают столько, сколько вытаскивает ее из воды весь траловый флот Дальнего Востока. А может, и больше.

– Чего молчишь, Алексаныч? Размышляешь про себя, что жизнь – не только борьба, но и другие виды спорта?

Геннадий нашел в себе силы улыбнуться.

– Насчет дел… Ну что тебе сказать? На двенадцать вряд ли потяну, на шесть – грешно, на небесах не поймут, решат, что поддаюсь унынию… Так что считай, Иван, дела мои соответствуют владивостокскому времени – пятнадцати ноль-ноль.

– А здоровье как?

– Не дождутся.

Чайки за бортом стали кричать громче. У одной из них был скрипучий железный голос, способный вызвать под лопатками сыпь, влияющий на работу сердца, от ведьминского скрипа этого делалось холодно.

– Вот матрешки с дырявыми глотками. – Охапкин выругался. – Они чего, стекло жрут, раз голоса у них с таким визгом?

– Может, и стекло. Ты видел, на берегу грязные бутылки валяются? Это их продукция.