Искушение

Искушение

Валерий Столыпин

Любим, ох как любим мы вывернуть душу до самого донышка в непринуждённой обстановке, выплеснуть горький осадок, чтобы попытаться забыть. Или наоборот накрепко запомнить и пережить заново, если переполняет до краёв ликующая радость бытия, когда есть, что и почему рассказать, но особенно некому. Откровеннее всего признаёмся и каемся, если рассказчик и слушатель почти незнакомы, когда исповедь, выворачивающая зигзаги судьбы наизнанку невозможно передать знакомым и близким, а душа или совесть страдают, болят.

Поначалу я внимательно слушал бесхитростные откровения, позже начал писать. Историй у меня накопилось много.

Валерий Столыпин

Искушение

Спасибо тебе, Лёлька!

удивляясь неистовой страсти двуногих растений,

что пришли в этот лес – и расстаться почти не смогли.

Ты, забудешь, любимый. И только останутся тени.

Две счастливые тени – у самого края земли.

Наталья Крофтс

Удивительный был год, неповторимый на сюрпризы и подарки.

Я воспринимал происходящие одно за другим замечательные события как праздник, ассоциируя их почему-то с началом взрослой жизни.

Какая глупость – считать, что семнадцать лет, это начало самостоятельности. Хотя, в деталях моя жизнь значительно изменилась.

На школьном выпускном балу я впервые танцевал с девушкой, голова которой покоилась на моём плече. Это была прехорошенькая смуглая глазастая малышка с каштановыми волосами, Верочка Сметанина, в сторону которой я целый год даже глядеть стеснялся, настолько сильно внешность очаровательной девочки, и она сама, меня смущали.

Руки мои едва дотрагивались до крошечной талии, но этого прикосновения было достаточно, чтобы свести с ума.

Пунцовые щёки и дрожь в мышцах были свидетелями тому, что я чувствовал. Прикосновение к тайне было не просто чудом – колдовством, магией. Кажется, я светился от избытка жизненной энергии, которая перетекала от неё ко мне.

Музыка закончилась, а мы всё топтались, не в силах разорвать магнетизм единения, настолько мне, возможно и ей, было хорошо.

Или это были лишь мои ощущения, не знаю. Впрочем, я ничего не хотел знать, кроме того, что чувствовал.

Верочка щекотала мою щёку и ухо кудряшками, отчего по всему телу разливалась блаженная истома и сладостный трепет.

Мы так громко молчали, что на нас стали оглядываться.

Я был беспредельно счастлив.

Кажется, это был самый короткий и самый восхитительный вечер в моей жизни.