Дальний край

Прокатившись по стране, невольно отметили, что многие привокзальные площади основательно осовременены, по понятиям амбициозных местных архитекторов, – «а чем мы хуже, вот и у нас есть новые „красивые современные“ здания».

Чуть не в половине городов и городков близ вокзалов, а иногда и сам вокзал представляли собой сооружения «из стекла и бетона», где летом часто душно, а зимой холодно.

Улица все еще шла круто и упрямо в гору. Она вела нас от вокзала все выше и выше, а скоро мы рассмотрели, что у нее невыразительное и случайное имя какого-то революционного деятеля.

Кстати, обычно их имена редко запоминаются, потому что все эти дыбенки, войковы, подвойские были, скорее, не революционерами, а лишь ревностными исполнителями злой воли революционных вождей.

Потом нас просветили друзья, рассказав, что прежде улица называлась Морской, это соответствовало месту расположения – у морского вокзала – и сразу запоминалось.

После непривычно крутого подъема улицы, мы вышли к Спортивной гавани, но ничего не могли рассмотреть из-за наползавшей серой мглы.

Покружив между домами, оказались на красивой улице Светланской, и довольно скоро обнаружили там управление Научного центра Академии.

Это обстоятельство обрадовало, так как полагали, что новое для города ведомство находится где-нибудь в Академгородке, на выселках.

Еще долго бродили по улицам Владивостока, восхищаясь его красотами, неожиданно открывавшимися в рассеивающемся тумане, как вдруг оказалось, что уже около девяти утра.

Вернулись на вокзал, нашли там нужный вагон, и тепло распрощались с Наташей – проводницей.

Разузнали заодно у нее дорогу, и поехали в наш Институт биологии моря.

Посмотреть на наше появление там сбежался почти весь народ, свободный от работы. Это любопытство, оказывается, имело под собой довольно веское основание по двум причинам.

Во-первых, еще никто из сотрудников не приезжал на работу на поезде из Ленинграда. Обычно, как нам потом поведали, все брали аванс на авиабилеты, а по приезде их сдавали вместе с отчетом.

По этой причине наша поездка выглядела почти геройским подвигом, но, как часто бывает, довольно бессмысленным.

Это обострение приступов героизма объяснялось просто – после подачи диссертаций для защиты, мы заметно вымотались. Поэтому наша поездка по железной дороге, скорее, стала желанным отдыхом, чем тягостным сидением у вагонного окна.

Во-вторых, наш приезд выглядел не менее экзотически, ведь он слегка походил на явку с повинной. Дело в том.