Сломанная тень

 – Ссора с женой, шантаж!»

Его внезапно пронзила страшная мысль: шлюхи на французском не читают! Им и на русском-то читать без надобности! Неужели дама под вуалью из благородных? Куда катится мир? Дворяне идут в художники, дворянки – в шантажистки. Черт побери! Откуда у этой дамы его письмо? Дашкин отправил его с верной оказией.

Черновик! Князь хлопнул себя по лбу и понесся в кабинет. Трясущимися руками открыл ящик письменного стола, перерыл бумаги. Черновика нигде не было!

Но, может быть, князь сам его уничтожил? Дашкин не мог вспомнить.

«Вы об этом пожалеете!» – всплыли в памяти слова жены. Неужели в шантаже замешана Юлия?

Нет, сие невозможно!

Но кто, кроме нее, мог украсть черновик?

Глава вторая

Дождь не лил, не хлестал, а словно убийца разделывался с прохожими, поражая их мгновенно и насквозь. Тучин, выскочив из экипажа, в два прыжка одолел ступеньки, но успел промокнуть до нитки.

Швейцар прятался от дождя в доме – пришлось стучать.

– Отворяй, мать твою! – выругался Александр, когда дверь наконец приоткрылась.

Швейцар посмотрел азиатскими глазами, секунду помедлил, буркнул:

– Не принимают-с! – И с шумом захлопнул дверь.

Александр в негодовании застучал в нее ногами. Лаевский велел быть у Баумгартена в семь. Ну да, Тучин припозднился, но, черт побери, это не повод его не пускать.

– Сказано вам! Не принимают-с! – раздраженно прокричал швейцар через стекло.

– Я – Тучин! Александр Тучин! Велите доложить!

– Никого не принимают-с!

– А мой кузен, Владимир Лаевский! Он здесь?

– Не знаю-с! – с непроницаемым лицом ответил швейцар и повернулся спиной.

– Черт! Вспомнил! Дама треф! – хлопнул себя по мокрому лбу художник. Точно! Лаевский сказал, что пустят по паролю. Тучин еще расхохотался – что за казаки-разбойники? Александр снова постучал и, когда швейцар недовольно обернулся, громко прокричал: – Дама треф! Дама треф!

Скинув промокшее пальто, он взбежал по мраморной лестнице на второй этаж.

Дворецкий еле поспевал за ним и сумел обогнать художника только перед самым входом в столовую. Широко распахнув дверь, он торжественно доложил:

– Тучин Александр Владимирович!

Ужин, вернее, обед (в Петербурге ужинают, когда в провинции давно спят), уже начался. На Тучина уставилось множество любопытных глаз, некоторые гости даже достали лорнеты. Во главе стола восседал незнакомый генерал.