Северная Ведьма

Он налил дымящейся жидкости в приготовленную кружку, отчего саше надулись и всплыли, а по кухне разнесся запах валерианы, чабреца и мяты. Осторожно ступая, чтобы не пролить кипяток на руки или ноги и не спуская с кружки глаз, Климов прошел в комнату, поставил питье около кровати, а сам разделся, аккуратно разложил вещи в шкафу, и лег в кровать, завернувшись в одеяло, как в кокон. Пить горячий чай лежа было неудобно, и Климову пришлось чуть изменить положение тела на полусидячее. «Вот теперь отлично!» – похвалил он сам себя, прихлебывая горячую темно-желтую ароматную жидкость.

То ли травы так хорошо подействовали, то ли он так сильно устал, что не заметил, как допил чай и погрузился в одуряющий, тяжелый сон.

Через некоторое время ему отчего-то стало холодно. Климов ворочался, поджимал ноги к животу, но согреться не мог. В конце концов он почувствовал, что его бьет озноб, и разлепил веки. Прямо перед ним у кровати снова стояла Ведьма и, не мигая, смотрела ему в лицо. Именно от нее исходил ровным потоком тот самый могильный холод, который Климов почувствовал сквозь сон.

– Ааа… – шепотом только и смог выдохнуть Андрей. Крик застрял где-то в горле. Он судорожно забил руками и ногами, пытаясь хоть немного отодвинуться от призрака, но тело не слушалось. Ноги будто отделились от него и совершали хаотичные движения, сминая и скидывая постельное белье на пол, а пальцы рук царапали грудь до крови, вырывая кусочки кожи. Боли Климов не чувствовал, он видел и ощущал только жуткое существо рядом с собой.

Вдруг Ведьма наклонилась прямо к лицу Климова, отчего светящиеся болотные светло-зеленые огоньки, заменяющие ей глаза, приблизились вплотную, а на месте рта появилась зияющая черная дыра, из которой дохнуло на Климова мертвечиной, травяной и древесной гнилью. «За ним», – прошелестела она, наклонила чуть голову и повторила: – «За ним».

– Ааа… – снова просипел Климов. Что было дальше, он не помнил. Когда сознание полностью вернулось к нему, он обнаружил себя на улице, в не застегнутой куртке, мятых джинсах и легких летних мокасинах, уже довольно сильно промокших от грязной снежной каши, по которой он шел.

Вокруг высились незнакомые многоэтажки неизвестного ему микрорайона. Никогда раньше в этих местах бывать не приходилось. Климов похлопал себя по карманам, и обнаружил в одном из них мятую пятисотрублевую купюру, в другом мобильный телефон. Замерзшими пальцами, испачканными засохшей кровью, он набрал номер Сани.