Умереть под солнцем

Он был всего лишь дрожащей тварью в подчинении тех, кто видит необоснованную необходимость в их деятельности, что судья прекрасно знал. Это почти единственная вещь, в которой он был полностью уверен и бесповоротно убеждён.

Кто-то почти научил его не волноваться о вещах, которые не можешь изменить. Поэтому судья пытался покорно смириться со своей должностью, равной убийце, в обмен на спокойную жизнь.

Так было проще.

Он мирно погрузился в благоговейное состояние и приготовился к недолгому наслаждению одинаковыми еженощно сновидениями.

До того момента, что мы привыкли называть утром. До момента, когда везде зажгутся ксеноновые лампы, заменяющие солнце.

***

Последняя церемония по сегодняшнему расписанию. Работа не утомляла его, но, рано или поздно, конечно же, надоедала. Любое дело надоест, если на нем слишком зацикливаться. Тем более не по собственному желанию.

В зал суда медленно собирались люди. Основную часть составляли актёры, нужные лишь для массовки и не выполняющие никакой работы, кроме бесцельного просиживания кресел.

Как, впрочем, и сам судья. И он был не более, чем актёром в этом театре абсурда, просто играл слегка более важную роль.

Простых людей здесь практически не было. Разве что, родные и близкие знакомые подсудимого, которого пока что не привели на скамью.

После суда все эти люди спокойно уйдут к себе домой. Там их встретят собственные семьи, накормят их ужином, и все вместе они сладко лягут спать, даже не задумываясь об очередном прошедшем дне и людях, которые домой уже не вернутся.

Судья же был вынужден проводить своё время наедине со своими многочисленными мыслями, порой философскими и не имеющими какого-либо значения, лишь иногда помогающими частично осознавать хотя бы то, что он делает, не говоря о его странной жизни.

Он мог смириться с работой, но его ещё не пропащее подсознание не желало смиряться с мыслями о её последствиях и сущности. Конечно, может быть, некоторые люди точно так же, как и он, страдали от гнетущих мыслей, от тяжести, возложенной на их узкие плечи.

Но абсолютное большинство надевало маски смирения и принятия своей участи. Маски сомнительных счастья и радости, которые они пытаются испытывать в этом насквозь прогнившем мире. Судья таким не был. К счастью или глубокому сожалению.

Двери в зал распахнулись, запуская в погруженное в полумрак помещение немного холодного света ламп. Конвой под руки ввёл подсудимого, тщетно пытавшегося слегка сопротивляться неизбежному.