Гувернантка с секретом

Не могу передать, как меня обрадовала эта новость! Я не смела бы сама просить Платона Алексеевича, но еще в детстве, учась в Смольном, я мечтала, что когда?нибудь вернусь в мою родную Францию – страну, где я родилась и где умерли мои родители.

И вот настал день, когда я вернулась в Париж. Снова оказалась на Риволи, где когда?то гуляла с родителями, и радовалась, что именно сейчас, в сентябре, жарят каштаны, которыми баловал меня в детстве батюшка. Смотрела в перспективу Шанз?Элизе, благоухающую даже осенью, и с трудом представляла, что здесь скоро воздвигнут некую уродливую башню из металла.

Верно, это журналистская шутка, ведь не может же быть, чтобы парижское градоначальство и впрямь решилось так испортить центр старинного города!

Я гуляла тогда и… понимала, что все не то. Мои воспоминания о Париже связаны только с родителями, а теперь, когда их нет, все здесь казалось чужим, новым и совершенно не похожим на то, что я себе воображала. Не прошло месяца, как я упросила Платона Алексеевича отвезти меня в Петербург.

Домой.

Помню, что, когда поезд приближался к перрону, шел дождь, барабаня по крыше и окну; тяжелое, будто свинцовое, небо нависало совсем низко, и мелькали серые, неприветливые, но такие родные пейзажи. Я не вытерпела тогда – не слушая возражений дяди, сама отворила окно в купе, высунулась, не боясь испортить прическу, и всей грудью вдохнула особенный петербургский воздух – студеный, сырой и чуть солоноватый.

– Сумасшедшая девчонка… – ворчал дядюшка, собирая разлетевшиеся по купе страницы газеты.

А я только беспричинно улыбалась, позволяя петербургскому ветру иссушить мои слезы. И впервые за многие?многие месяцы почувствовала себя, кажется, вполне счастливой.

Как?то за месяц до Рождества Платон Алексеевич остался вдруг дома вместо похода на службу и сразу после завтрака вызвал меня в свой кабинет. Очень издалека, так, что я даже не сразу поняла суть, он начал свой рассказ…

* * *

В первой половине нашего века родился во Франции и здравствует поныне морской офицер и талантливый изобретатель по имени Феликс дю Тампль.

Несмотря на то что служил он в молодости на море, все мысли его занимало небо, а в частности покорение человеком этого самого неба – он строил летательные аппараты. Собственно, не он один стремился ввысь: до него были англичане Кейли, Хенсон, русский изобретатель Телешов и бог знает сколько еще желающих сравниться с птицами.