Пиявки

Пиявки

Вероника Богданова

Существует мнение, что современные акулы пера не более чем пиявки: они копаются в душах людей грязными руками и питаются чужими страданиями, словно кровью. Так ли это на самом деле?

Возможно ли человеку, попавшему в мощный водоворот журналистики и ставшему свидетелем циничных порядков, при которых человек порой перестаёт быть человеком, осознать свои ошибки и, не переступив через нормы морали и общечеловеческие законы, найти дорогу к истинным ценностям, ради которых действительно следует жить: к счастью, любви, гармонии и семейному благополучию?

Вероника Богданова

Пиявки

© Вероника Богданова, 2022

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2022

1

– Журналистика – профессия паразитическая, – вещал подвыпивший гражданин в углу троллейбуса, нависая над низкорослым собеседником в клетчатой кепчонке. Тот вскинул на длинного удивлённые глаза и насупленно переспросил:

– Это почему? Они же стараются, жить людям помогают, глаза нам открывают, разве не так?

– Они всегда там, где происходит что-то аномальное. Если человеку слишком хорошо, а особенно если плохо, они тут как тут. Сочувственно забираются в душу и копаются там своими грязными ручонками. Ты думаешь, они пытаются облегчить страдания? Дурак! Они этими страданиями питаются, как пиявки кровью. Только они гораздо хуже пиявок: те хоть в рану обезболивающее вещество впрыскивают, а от журналистов этих только ещё больнее становится. – Уголки губ длинного страдальчески скривились, словно он и в самом деле испытывал в данный момент физическую боль. Клетчатый шумно вздохнул и покивал. Лоб его под кепочкой лоснился, хотя в троллейбусе вовсе не было жарко. Видимо, высокий мужчина действовал на него, как инъекция хлористого кальция: столь же приятно по ощущениям…

Элка сжалась на заднем сиденье, невольно слушая горький диалог. Каждое слово было для неё подобно раскалённому гвоздю, вбиваемому в плоть: и троллейбус может оказаться Голгофой. Подумать только: раньше она сама мечтала о журналистике, хотя отец всегда жёлчно называл эту профессию «второй древнейшей», а мама безапелляционно заявляла: «У журналистов нет своей жизни, поэтому они всегда живут чужой. А это утомительно».

Впрочем, для мамы всё было утомительно: от уборки в квартирке (обычная хрущёвка, две комнаты, маловато солнца и слишком много соседей) до приведения в порядок «себя любимой».