Письма подруге

После моего… исцеления что-то изменилось во мне. Иначе смотрю на мужа. Будто на кого-то постороннего. Я словно где-то далеко, даже когда Эд сидит рядом за столом с неизменной газетой. Зачем вообще в этом городишке газета? Еще и ежедневная? Как будто здесь происходит что-то, что заслуживает внимания. Но каждое утро он ворчит на мое печенье, глядя поверх свежего номера.

Знаешь, Подруга, порой смотрю на него и не понимаю – как могло случиться так, что я вышла за него? Я не рассказывала тебе нашу историю? Давай расскажу.

***

Ты, конечно, помнишь, что мой отец в наследство от своего отца получил мотель. «Санрайз» – лучший мотель в Скарборо, округ Кемберленд, штат Мэн. Папа с мамой были очень счастливы. Они были вместе с ранних лет, успешно вели совместный бизнес и воспитывали замечательную дочурку Джессику.

Вот только девочка выросла и не захотела всю жизнь посвятить паре десятков комнат и местности, которую к двадцати годам знала наизусть. Мне хотелось большего. Я хотела жить в мегаполисе, каждый день ходить по бесконечным улицам с незнакомыми людьми, которых вижу первый и последний раз – лишь в эту самую секунду.

Я хотела встречать новый день, не зная, что он мне принесет. Хотела, чтобы каждая минута была приключением, была наполнена выживанием в огромном жестоком городе.

Я собиралась уехать. В двадцать лет ничего не боишься, весь мир тебе по плечу, корни совсем не глубоко цепляются за землю, на которой ты вырос. Они в одно мгновение способны превратиться в крылья, которые унесут тебя на край света или в самое его сердце, стоит только пожелать.

И я желала. Ох, Подруга, как сильно я этого желала! Мое сердце уже было там, в городе, где один лишь Центральный парк больше всего нашего городишки.

Папа не хотел меня отпускать. От своих постояльцев за несколько десятилетий он слышал сотни страшных историй о том, что делает большой город с молодыми девушками. Порабощает, превращает в игрушки богачей, проституток, наркоманок, рабынь. Пережевывает и выплевывает, высосав силу, красоту, молодость, жажду жизни.

Никакие слова и обещания не могли переубедить папу. Что там говорить, даже его вера в мою уникальность не была способна на такое.

Отец был красив, как греческий бог. Тогда ему было сорок пять, он был высоким, подтянутым, веселым и бессовестно обаятельным. Неудивительно, что мама в свое время влюбилась в него.

Не знаю, что она сделала, какую магию применила, но однажды утром отец завел со мной беседу.