Из яблока в огрызок и обратно

– Ты думаешь?

– Знаешь, когда у тебя вместо заколки для галстука торчит нож, то, по-моему, совершенно неважно, кто тебе на ноги наступил, – начал терять терпение Гена.

– Так ты хочешь сказать, что споткнулся уже о труп?

– Для своей работы вы очень проницательны, – усмехнулся Огрызкин.

– Слушай, ты, юморист! – следователь в раздражении бросил ручку на стол. – Кончай острить, а то мы с Серегой тоже известные хохмачи. Так пошутим, что тебе потом улыбаться нечем будет. – Тут он привстал и с силой ударил кулаком по столу.

– Колись живо, за что ты его пришил!

Огрызкин грустно посмотрел на опрокинувшийся от удара бюстик Дзержинского и тихо произнес:

– Поаккуратней, командир, а то ваш талисман голову ушиб.

Подняв глаза, он встретился с полным ненависти взглядом следователя , чуть погромче, но твердо добавил:

– Я никого не убивал!

– Серега, закрой дверь на ключ, – полушипя произнес следователь и стал медленно подниматься из-за стола.

Попытавшись открыть глаза, Огрызкин с удивлением обнаружил, что левый совершенно его не слушается.

«Адмирал Гена Нельсон. Звучит, – подумал он и поморщился. – Нет. По-моему, у меня в голове звучит сводный хор дворовых котов в сопровождении рок-группы «Бешенные балалайки». Ох! Даже острить больно».

С трудом поднявшись с целительного пола, Гена практически на ощупь нашел привинченные к стене нары и тяжело опустился на них. «Интересно, а бюстиком они тоже ко мне прикладывались? Наверное, нет. Праотец все-таки.

Ох, и прав Минздрав, предупреждая, что курение вредит нашему здоровью. Теперь пусть у меня рука отсохнет, если я прикоснусь к сигарете». Огрызкин попытался усесться поудобнее, но, двинув правой рукой, снова охнул от боли. «Но-но, не так быстро, я же не закурить хочу».

Сколько времени он провел один в этой сырой и мрачной камере, Гена не знал, но, судя по тому, как боль из нестерпимо острой начала переходить в тупую ноющую, понял, что не один час, когда дверь с лязгом отворилась, и в помещение полувбежал-полувлетел его знакомый Витя Левый.

Он был основательно накачан «зеленым змием», так как, не успев поцеловать шершавую стену, Витя развернулся и с храбростью тореадора Александра Матросова бросился на уже захлопнувшуюся дверь.

– Я гражданин своей страны и требую к себе уважения! – принялся он кричать в замочную скважину. – Мне положен один звонок, адвокат и чистое постельное белье.

– Слышь, ты, Мандела. Не ори.