Полигон безумной смерти

Какой-то снайпер меня очень удачно в шлем камнем влупил, аж чертики перед глазами запрыгали. В результате оказалось, что моя голова значительно более надежный прибор, чем электроника чужаков.

– Хорошо, что не наоборот.

– Полностью согласен с предыдущим оратором, – неожиданно для себя растягиваюсь в улыбке. То, что Шурик все еще сохранил способность шутить, внушает определенную надежду. Надо и себя брать в руки, а то раскис как баба. – Шурик, как с патронами?

– Никак. Втыкаю последний рожок.

– А пистолет?

–Уже пусто.

В калаше гильза заклинила. Не было времени вытаскивать. Пришлось пистолет доставать. Еле отстрелялся… Думал массой задавят.

Голос друга полон энтузиазма. Кажется, что он немного пьян. Неужели способность отбирать жизнь, быть вершителем чужих судеб поначалу так опьяняет человека? К счастью я этого уже не чувствую. Меня тошнит от этих замерших в нелепых позах тел, от вездесущей крови, от жалобных стонов раненых…

Голова, ушибленная камнем, тупо ноет и немного кружиться.

Ненавижу убивать! Это только по телевизору интересно смотреть… Нажал один мужик на курок а другой хлоп на землю и замер в красивой позе и аккуратненькая такая струйка крови на белоснежной рубашечке.

Искусство, м-мать его! Здесь все не так. Никакого тебе грима, сплошной реализм, со всеми его прелестями. Здесь, прямо под скальным карнизом, на котором я лежу, валяется старая женщина с развороченным животом, а ее кишки, вывернутые наружу разрывной пулей, аккуратно разложены на плоском камне как… как на тарелке… И запах… Сладкий, приторный запах крови… Была бы возможность я бы вообще не дышал … и не смотрел… и не стрелял. Но я не могу позволить себе такую роскошь, если конечно все еще хочу жить.

Момент истины – последняя атака, все ближе и ближе.

Закуриваю, пытаясь табачным дымом разогнать роящиеся мысли.

В поле зрения появляется абориген с пращей. Даю ему размахнуться и только после этого простреливаю грудь. В момент, когда боек ударяет по капсюлю патрона, я закрываю глаза, чтобы не видеть очередной кровавый шедевр созданный оружием на сером каменном холсте.

Ущелье завалено телами. Некоторые еще дергаются. Метрах в двадцати за обломком скалы, иссеченном осколками гранаты, кто-то захлебываясь кричит страшным голосом. Через минуту крик переходи в хрип и утихает насовсем.

На всякий случай еще раз перетряхиваю ранец в поисках несуществующих боеприпасов. Высыпаю содержимое на скалу. Консервы, упаковки пищевого рациона, шоколад, сигареты.