Черный ворон

Только у него перед глазами образ той, в белом халатике, веселой! Домой не зашел, в баньке достал трофейный парабеллум, что отец привез с фронта, спрятал под ремень, зашагал к озеру.

– Тварь ли дрожащая или право имею? Раскольникову может и стыдно топором старушку, хотя и вредная. Себя можно, любовь ушла, не только к ней, единственной! К людям любовь ушла из души! А без любви как жить?

Вот и озеро, вагончик рыбаков настежь, поставил бутылочку на стол, кусок хлеба с огурцом, что ровесник завернул с собой.

Выпил, огляделся, на лавке ружье. Патрон в стволе, прицелился в пень, осечка. Зашуршали кусты у тропинки, треск от сухих сучьев.

– Стой, где стоишь! Руки вверх и ружье брось! – Знакомый голос. В форме егеря с двустволкой стоял сын участкового, только раздобревший, с золотыми зубами. Рядом двое, как понял, Василий Иванович, понятых, тоже с ружьями.

– Знал, что придешь помянуть соседку, а зря. Телка была что надо!

Василий Иванович понял все! Конечно, это он подкараулил соседку на этом самом месте, пытался изнасиловать.

Не далась, тогда камнем по голове и в воду. Подумал, что Васька будет мстить, подбросил ружье, ждал в засаде с приятелями. А меня снова на зону.

– Имею право! – крикнул Васька, потянул пистолет.

В правый бок сильно толкнуло и обожгло, перехватив пистолет в левую руку, Василий Иванович стал стрелять в наглое лицо егеря. Нажимал на курок, пока не кончились патроны.

Приятели исчезли, Василий Иванович допил водку, закусил, положил ружья и пистолет рядом с трупом и стал ждать. В голове крутилось – « Имею право!»

Судья его помнил и, как ни настаивал прокурор на высшей мере социальной защиты, приговорил Василия Ивановича к девяти годам лишения свободы. Видно судья что – то знал, не стал брать грех на душу.

– Васька, домой! – негромко позвал с крыльца отец, чтоб мать не проснулась. Васька наспех попрощался с соседкой, вмиг у дома.

Отец вставал рано, любил покурить на завалинке.

– Хочешь, чтоб девка дождалась, до армии не тронь! – назидательно сказал отец.

– Да что ты батя! – начал было Васька и проснулся.

На втором сроке Василию Ивановичу хватало и сна, и еды. Говорят, привычка – вторая натура. Сны только беспокоили. Вот как сейчас, соседка, отец, сад, крыльцо родного дома. Он много читал, книги разные, но всегда искал в них ответ.