Скеля и Кряж

Однажды с ним в экстазе залетела,

Пришлось аборт у акушерки сделать.

– О. глупая, взяла б и родила.

– Он настоял, такие вот дела.

Мол, дети совершенно ни к чему,

Любовницу желал, а не жену.

Признался, что в него вселился бес,

Ему соития нравится процесс.

– Еще б, поди, губа не дура,

Чтоб обнимать и мять твою фигуру.

– О, Фима, прекрати, не возбуждай,

Совет полезный поскорее дай.

Альфред бесился, куролесил  с жиру,

Валюту  не давал, а сам транжирил.

– Хотя себя считала королевой,

Твой жеребец еще ходил «налево».

– Так значит, спал с тобой, кобыла?

– С чего взяла? – поникла Серафима.

– По запаху духов определила.

– Не я одна, очаровал он многих,

А оказался, как альфонс, убогим.

До дня сего со мной не рассчитался,

За то, что, наслаждаясь, кувыркался.

– Признаюсь, у меня бриллиант,

Но не хочу сдавать его в ломбард.

Коль попадет он к ушлому еврею,

Обманет, обязательно «нагреет».

– Бриллиант? Прикидывалась бедной

И почему я узнаю последней?

Сейчас же покажи вещицу! —

Одна другой велела львица.

Надежда из шкатулки, без сомнения

Достала золотое ожерелье.

Сверкали и рубины, и алмазы.

– Какая прелесть! – восхитилась сразу

Подруга, с жадностью примерив.

– А может это бижутерия? —

Сказала, обозрев себя в трюмо. —

Сияет слишком холодно оно.

– С чего взяла, гляди-ка в оба

На ожерелье заводская проба, —

С обидою Надежда возразила.

– А я бы показала ювелиру.

Такое украшение   я хочу,

Оно подходит к платью и лицу.

Валютою я твердой заплачу?

– Не продается, предлагаю кольца

– Скажу, что не пустеет мой ларец,

Цепочки в нем и множество колец.

Кулоны есть, из платины браслет

И только золотого ожерелья нет.

– Завидовать, прошу, не стоит,

Богатство, роскошь – дело наживное.

– Проехали, – сказала Серафима. —

Никто не запретит нам жить красиво.

3

– Понятно, на Альфреде – крест?

– Да, коль его попутал бес,

Пусть за порок свой отвечает,

А мне хватает без него печали.

– Мы – жрицы, мужики – рабы,

Как те телки, доверчиво глупы.

Когда они нам семя отдают,

То сокращают свой земной приют.

Могилу роят, ради наслаждений,

Все бабники, по сути, дуралеи.

Грозит им половое истощение,

Чтобы пополнить импотентов племя.

С досады слабаки идут в запой,

Оттуда шаг до крышки гробовой.

– А разве нам соитие не вредит?

– Нет, нас сей акт всегда бодрит.