Одиночка

Андрей посмотрел на экран телефона и чертыхнулся – проклятый аппарат каким-то образом переключился в режим фотосъёмки. Андрей перевел телефон в режим звонков и снова набрал «112».

Джип уже почти скрылся из виду, как вдруг ослепительно ярко вспыхнули красные огни стоп-сигнала – и сразу белый фонарь заднего хода. Джип быстро сдал назад и резко остановился напротив Андрея. Тонированное стекло поползло вниз. Андрей поднял взгляд и удивлённо уставился в окно джипа. В окне чернело дуло пистолета. Выстрел прогремел будто гром.

В это мгновение вспыхнула молния, и небо, словно эхо, ответило раскатистой канонадой. Джип сорвался с места и вскоре исчез, растворившись в серой мороси.

На остановке, упав прямо на тело женщины, лицом к небу лежал Андрей. Глаза его были широко раскрыты, мелкий дождик поливал лицо, смывая струйку крови, сбегающую из тёмного отверстия во лбу…

Поминки проходили в доме Тереховых. Народу было немного, но в тесной избе, не предназначенной для таких мероприятий, места всем не хватало.

А потому мужчины, выпив по несколько стопок за помин души покойного, вышли из-за стола и, разбившись на две группки, вполголоса о чём-то беседовали во дворе. Женщины хлопотали, убирая со стола.

На стуле возле стены сгорбилась одетая в чёрное Лиза. Лицо её осунулось, глаза, теряющиеся на фоне тёмных кругов, бесцельно смотрели в пустоту. Рядом стояли шестеро мальчишек, с непониманием и страхом взирая на происходящее вокруг. Только самый младший – Мишка, сидел на полу возле маминых ног и играл в машинку.

Подошёл директор агрокомбината, кругленький лысый мужичок со страдальческим лицом.

– Лизонька, примите мои самые глубочайшие соболезнования.

Лиза подняла на него взгляд и молча кивнула.

– И ещё… – Директор замялся. – Сейчас, наверное, не самое подходящее время. Но у меня нет выхода… Я понимаю, и я вас не тороплю, но всё же…

– Вы хотите, чтобы мы освободили дом? – спокойно спросила Лиза.

– Вы только не подумайте! Андрюша был для нас… Но жизнь продолжается, и я должен… У меня ведь обязательства…

– Ильич, побойся Бога! – накинулась на него Кузьминична, дородная тётка лет шестидесяти, одетая в заношенное траурное платье.

– Шо ж ты девке даже у себе прийтить не даёшь! – присоединилась к ней не менее дородная, разве что лет на пять помоложе, Петровна, в таком же одеянии.

– А мне что делать? – горестно воскликнул Ильич. – Жилплощадь служебная. Мне надо нового агронома нанимать.