Кассандра. Соблазни меня

Практически заставив сесть на диванчик, мужчина приказал:

– Жди здесь! И, не дай Гисхильдис, сдвинешься хоть на шаг. Моему терпению есть предел.

Как только лорд ушел за стаканом живительной влаги, Кассандра стащила с рук перчатки, что, казалось, могли вспыхнуть прямо на коже. И с изумлением воззрилась на зеленые рисунки, появившиеся на запястьях. Концентрические круги с вписанными внутри письменами.

И с каждым ударом сердца эти знаки начинали сиять сильнее, словно подпитывались от ее ужаса, при этом причиняя жгучую боль.

– Да что же это… – Алекса попыталась стереть непрошенные символы, но внезапно появившиеся татуировки лишь наливались силой. – Пожалуйста! Только не сейчас!

Ей нужно попасть в королевские покои! Ей необходим артефакт, что поможет вернуться домой!

И совершенно не к месту непонятное сияние прямо из-под кожи!

Когда пульс, отдающийся набатом в голове, совпал с интервалами мерцания меток, мир на миг погас.

Чтобы в следующее мгновение раствориться, разбившись на блестящую пыль.

И собраться вновь, явив уже совершенно иные очертания.

Кассандра несколько раз моргнула. Но картинка не спешила меняться. Вместо теплого ветра на широком балконе и увитыми лозами стен пред ней предстала… комната.

Добротный шкаф, зеркало с тумбой, чуть поодаль – диван, затянутый в багряный бархат, перед которым стоял маленький столик… Тяжелые портьеры насыщенного винного оттенка, прихваченные золотым кантом, открывали высокие окна за колышущимся полупрозрачным тюлем. И кровать.

Огромная, главенствующая в комнате, с деревянными столбиками, поддерживающими тяжелый полог, сейчас убранный винтовыми канатами. Кровать, в которой Кассандра возлегла на мягких подушках, прикрытая лишь легким одеялом.

Нагая.

Абсолютно обнаженная, если не считать кулона, не покидающего ее ни днем, ни ночью, да заговоренного браслета, что вручила ей мадам Фроуз, говоря, что он поможет при прохождении мимо королевской стражи.

Девушка оказалась без одежды в незнакомой спальне, совершенно сбитая с толку, и не понимающая, каким образом смогла переместиться с террасы, едва избежав общества любвеобильного брюнета.

Стоило лишь осознать, что ее нахождение в абсолютно незнакомой обстановке – не плод больного воображения, дверь покоев отворилась, явив на пороге мужчину.

Незнакомец, увидев ее, замер.

Блондин в темно-синем камзоле воззрился на нее, прожигая взглядом серебряных, словно сталь, глаз.

Это был тот, кого мадам Фроуз заклинала остерегаться.