Бунт 2

В стругах сидели разинцы, разодетые в богатые одежды, чем немало вызывали зависти и удивления астраханской толпы. Степан стоял на носу своего струга – высокий, статный, красивый. Он был в одежде, сверкающей золотом и серебром, а его оружие переливалось диамантами и драгоценной насечкой.

Разин снял шапку и стал кланяться во все стороны народу. Люди тянули руки к нему, звали к себе на берег, кричали:

– Слава Степану Тимофеевичу! Слава нашему защитнику и радетелю!

Но казацкие струги так к берегу и не подошли, а проплыли мимо пристани, к острову, и пристали там.

Вскоре на нем закипела работа. Казаки стали строить и укреплять свой новый стан.

Атаман Степан Разин и его первый есаул Иван Черноярец придирчиво осматривали работы по укреплению лагеря, заставляя казаков переделывать, где было сделано плохо. Те повиновались, хотя каждого тянуло поскорее в город: людей посмотреть, себя показать. А показывать казакам было что. Лодки у них ломились от добычи.

– Сегодня, Иван, в город никого из казаков не пускать.

Так накажи всем есаулам и сотникам, – распорядился Разин.

– А если убежит кто? – спросил Иван.

– А кто убежит, того более в войско не принимать, – решительно сказал атаман и добавил: – Небось, до завтрего не помрут. Степан остановился у вала. Его нагребали казаки и устанавливали на нем пушки:

– Ребята, в город сегодня никому не ходить. Будем укреплять стан и отдыхать, а завтра пойдем в Астрахань. Без дела не пить, а то, неровен час, мало ли что удумают воеводы.

– Любо, батько, правильно говоришь, – сказал в ответ Ефим.

– На том и порешили! – крикнул Фрол Минаев. – До сроку в город не ходить!

Степан Разин еще раз обошел и придирчиво осмотрел новый лагерь, затем отправился к себе в шатер, который казаки уже установили на самом высоком месте. Атаман шел к себе не спеша, думая о княжне, к которой он сильно привязался, и вдруг услышал у себя за спиной громкий шепот – то ли Фрола Минаева, то ли Якушки Гаврилова:

– Опять батько к этой басурманке идет.

Забыл с ней нас атаман. Даже чарку с нами выпить не хочет. Чуть что – спешит уединиться с этой бесовкой.

Степан резко повернулся, чтобы узнать, кто же это ведет такие речи, но казаки были заняты каждый своим делом, как ни в чем не бывало. Разин в душе рассмеялся: «Вот же люди, понахватали себе ясырок, добра всякого – и ничего, а атаману даже бабу завести нельзя. Будто я не казак, как все! Будто мне ничего не надо, окромя моих разлюбезных есаулов и казаков.