Стать бессмертным

Украдкой поглядываю на… а вот как мне её теперь называть? Ведь всё должно иметь какое-то название – нет названия, нет и предмета, так? «Девушка из бассейна»? «Наяда моя»? «Купальщица Ренуара»? «Мадам баттерфляй»? Не знаю. Пусть пока будет просто «Она», а там посмотрим.

«Она» сидит в самом углу вагона и читает толстую книжку в мягкой обложке. Ветер теребит тот самый локон, который выбился у неё из-под шапочки в бассейне. С определением возраста я, похоже, ошибся в хорошую сторону – она меня моложе. Ей, может, лет двадцать шесть – двадцать семь, не больше.

«Она» отрывает глаза от книги и рассеянно смотрит перед собой. Потом замечает меня, и наши глаза встречаются во второй раз. Теперь её взгляд задерживается на мне немного дольше, но через пару долгих секунд снова устремляется в раскрытую книгу. Чувствуя невероятный стыд, отвожу в сторону глаза. Чёрт меня дёрнул за ней пойти…

Станция «Октябрьская». Вагон облегчённо выдыхает людьми. Я прохожу почти в самую середину, чтобы пропустить выходящих.

Оставшиеся пассажиры не спеша разбредаются по освободившимся сидячим местам, двери, наконец, закрываются, и поезд, без усилия тронувшись с места, катит дальше, на север.

Я оборачиваюсь, чтобы ещё раз на «Неё» посмотреть, но «Её» уже нет. Там, где секунду назад сидела моя незнакомка, расположилась полная мадам с коричневой таксой на руках. Такса пытается вырваться и задорно тявкает.

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Третьяковская», – говорит женщина из репродуктора.

«Что я вообще, здесь делаю? – думаю я. – У меня же сегодня день рождения… Зачем я попёрся за ней? За-че-м?» «Затем, что тебе сегодня просто нечего делать ни дома, ни в каком другом месте, – отвечает мне мой собственный голос, – и ещё, потому что у тебя уже два года никого нет…»

А ведь правду говорит, стервец.

Выхожу на «Третьяковской». Перебегаю на другую сторону платформы, заскакиваю в вагон… но «Третьяковская» – это такая станция, где, чтобы вернуться назад, мало просто перейти на другую сторону платформы.

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Марксистская», – говорит женщина из репродуктора.

«А, может, не так уж и плохо отметить свой день рождения в метро? – думаю я. – Как-никак, несколько миллионов приглашённых…»

2. Рыжов. Растяжение и сжатие

Евгению Ивановичу снилась холодная аудитория № 410, в которой толпились одетые в телогрейки, пальто и шинели его однокурсники.