Тилли и магия Сиэнэльморра

– Фу! Смешные! Хвостики крючком… – Радовался Тоша своим питомцам.

Когда зубастые мордочки стрескали все пирожки, Антоша еще немного повозился с малышами, гладя их розовые пузики и почесывая за лопоухими висячими ушами. Булька была простой дворняжкой, а вот отец щенков был видимо из породистых.

– Ты будешь Черныш. – Придумал Антоша имя черному кудрявому щенку с крупным коричневым носом и синими блестящими глазками.

Щенок был намного крупнее своего брата и явно превосходил его по силе и хитрости.

– А ты будешь Счастливый.

 – Теребя за загривок белого с черными пятнами щенка, проговорил мальчик.

Он встал и потянулся к набиравшему силу солнцу. Затем подошел к грядке с ярко-зеленой ботвой, потянул за хвостик пряно пахнущую зелень и выдернул штук десять симпатичных длинных морковок. Недолго думая, Тошка поболтал их в бочке с дождевой водой, и вот рыжая морковка уже громко захрустела на зубах мальца. Помахивая ботвой с мокрой морковью, словно пропеллером, Антоша вернулся в дом, надел рубашку, штанишки, стоптанные братишкой сандалии, накинул дедушкину спецовку.

Сунул пару пирожков в карманы, туда же переместилась морковка. Положил в пакетик горбушку городской булки, взял пустую консервную банку, вырезанную из длинной палки удочку и маленькое ведерко. Мальчик собирался провести утро на рыбалке и теперь семенил по узкой тропинке к магазину, чтобы запастись бутылкой лимонада «Буратино» или «Дюшес», например.

Антоша зашел в магазин. За учебный год мальчик заметно вырос и окреп. За прилавком, как и прошлым летом, стояла вся в кудрях тетя Лиза с томным взглядом из-под густо накрашенных ресниц, с ярко-красными губами.

– Батюшки! Какие люди! Вчерась приехал? Что-т бабулька ни мороженки, ни лимонадика не закупила внучику… – Спросила Елизавета, коршуном нависая над прилавком. – С утра раннего в город понеслась, небось в сберкассу поскакала, капиталы складывать. – С любопытством глядела на мальчика продавщица.

– Нет у нас никаких капиталов… – Обиженно пробурчал Антошка.

– Знаем, знаем… Нет у них никаких капиталов… Вон Нинка-то! Мать твоя! Вся в золоте, платье не платье, туфли не туфли, сумка заграничная – крокодильей кожи.

 – Размахивая руками, то упирая их в бока, то разводя в стороны, изображала Антошкину мать Елизавета.

– Оставь мальчонку в покое! О-ой! Елизаве-ета! Ой бессовестна! Завистница… У самой-то! В прошлый год – недостача! Из города проверка-то была. Думаешь народ-то не знат? Он все-е знат. Чего тебе Тошенька? Бери давай.