Бури под крышами

Они легко входили в доверие, особенно к молодым, истосковавшимся по мужскому обществу, женщинам…

* * *

– Ну вот что, товарищи бойцы, – Никита Артемьевич строго смотрел на стоявших перед ним Василия и Семена, – Вы тут того, насчет баб, то есть женщин… Куда это годится, я вас спрашиваю?! Вы должны другим пример показывать, а вы…

– Разрешите объяснить, товарищ командир?

– Ну объясняй, Толстиков, объясняй. Интересно, что тут можно объяснить!

– Во-первых, только по взаимному и полюбовному согласию, а во-вторых, народу-то после войны большая нехватка будет…

– Ага, понятно, значит вы с Семеном государственные люди, о будущем нашего государства заботитесь, так что ли? – ехидно ухмыльнулся Новоторов.

– Вроде бы так, – подал голос Семен.

– Ну вот что. Если на вас поступит хоть одна жалоба, пеняйте на себя. Время военное и поступать буду по всей строгости!

– Не будет никаких жалоб, Никита Артемьевич, – чувствуя, что гроза прошла мимо, развеселился Вася, – мы будем очень стараться!

– Тьфу! Глаза б мои на вас не смотрели, жеребцы стоялые! Вот как придем к своим, обоим губа достанется.

Да, вот еще что. Село Успенское. Туда приличный грейдер подходит. Так что не исключено, что немцы уже там. Четыре часа на выяснение обстановки. Идите, и помните, что я вам сказал.

– Будем очень стараться! – в один голос ответили дружки и отправились готовиться к разведке.

– Это политручок наш Федотов, больше некому! Кланька ему по сопатке двинула, вот он и того…

– Ты с ним поаккуратней, Вася.

Он бо-ольшая сволочь! Помяни моё слово, он нам еще напакостит.

* * *

Шедшая впереди отряда легковушка с одетым в офицерскую форму Семеном Бернштейном и еще тремя переодетыми в немецкие мундиры бойцами в течение нескольких дней успешно расчищала путь группе, шедшей за ними на трофейных грузовиках. Однако, по мере приближения к зоне боевых действий – линия фронта еще не установилась – проверки ужесточились. Решили дальше не искушать судьбу. Машины загнали в лесной овраг и там бросили.

Пробираясь лесными дорогами, еще через пару дней отряд ночью переправился через реку и вошел в расположение своих частей.

– Стой! Кто идет! – Заорал насмерть перепуганный часовой, когда в предрассветной тьме стали вырисовываться беззвучно приближавшиеся фигуры.

– Кто-кто! Свои, вот кто!

– Стой! Стрелять буду! Ишь, свои, – ехидно произнес часовой, но в голосе явно чувствовалось облегчение: люди подчинились окрику и остановились.