Антижизнь

Глянув на него, я уже открыл рот, чтобы извиняться, но Юрка дёрнул меня за рубашку и прошептал прямо в ухо:

– Молчи! С ними нельзя разговаривать. Помнишь?

Мы отошли в сторону, чтобы не мешать покупателю. Он вышел на свет. Ему подали бутылку «Пепси-колы». Дядька и правда был чёрно-белый, как герой старого фильма! Особенно это было заметно на контрасте с яркой бутылкой.

– Пойдём отсюда, – сказал я Юрке.

Он воспротивился:

– Не бойся ты! Если не разговаривать с такими как он, всё будет хорошо. Разве тебе не интересно?

Я не стал признаваться Юрке, что испугался.

Уже и «Пепси-колы» никакой не хотелось.

Допив свою бутылку, чёрно-белый дядька повернулся к нам:

– А ведь я вас где-то недавно видел, молодые люди. Только не могу вспомнить, где…

Мы ему ничего не ответили.

– А-а-а! Вспомнил! Я вас видел на кладбище. На могилках! – чёрно-белый дядька так и просиял, и поглядев на меня, добавил. – Тебя я не сразу узнал. Ты был на своём портрете взрослый, лысый и с чёрными усами. Но глаза всё такие же мальчишеские.

Я молчал и даже не думал ничего спрашивать. Странный дядька теперь обратился к моему другу:

– А вот тебя я сразу вспомнил. Ты на своей могилке точно такой же как сейчас! Вот как будто, только что тебя сфотографировали!.. Юра тебя зовут, да?.. На плите было написано Фадеев Юрий Михайлович… Всё помню! Родился двенадцатого марта в семьдесят первом году… А какая вторая дата через прочерк была?.. А-а-а! Пятое августа восемьдесят четвёртого года!

Юрка стоял ни жив, ни мёртв.

Чёрно-белый гражданин безошибочно назвал его имя и дату рождения, а ещё намекал, что знает дату смерти. Пятое августа восемьдесят четвёртого года…

«Это же через месяц», – подумал я.

Дядька продолжил наседать на перепуганного Юрку:

– И ещё на плите была надпись: «Тому, кто дорог был при жизни, от тех…».

– Прекратите пугать моего друга! – я не мог больше молчать. Ярость оказалась сильнее страха.

Чёрно-белый дядька взглянул мне в лицо. Страх снова взял меня за горло.

– Арсений, а ты отважный малый, тебе ведь говорили, что со мной нельзя разговаривать.

Говорили ведь? И ты всё равно заговорил, чтобы заступиться за друга. Я тебя уважаю! – дядька протянул мне ладонь. – Не обижай, старика. Позволь пожать твою мужественную руку!

Я не смог этому противостоять, подал руку в ответ. Чёрно-белый дядька от души её потряс.

– Доброй вам ночи, ребята!

Ни мне, ни Юре больше не хотелось пить, и мы покинули странную улицу так же, как и пришли.