За далью незапамятных времён

Вдобавок ко всему прочему – на неё напала дрожь. Зубы принялись издавать такую дробь, что ей стало страшно. Что её могут услышать волки, и она не доползёт, и не поможет любимому.

Порывы леденящего ветра усиливались, пытаясь склонить стволы деревьев к земле, а то и, вырвать их с корнем. Холодный ветер гулял в полах её заштопанной одежды, пронизывая до самых костей. Снег колко бил по лицу и таял, стекая. Управительница вытирала лицо, полами рукавов, стараясь не давать потёкам обледенеть. От холода руки и ноги продолжали коченеть, она ёжилась, но не останавливалась.

Непогода продолжала свирепствовать, но Марию пугало лишь одно – как бы совсем не замело следы. Она даже принялась паниковать, по этому поводу. Не обращая внимания, на немеющие от холода конечности и интенсивно-стучащие зубы, она ускоряла и ускоряла шаг.

И тут, смотрительница увидела, два тёмных пятна. Прямо на взгорке, через ложбину, почти у самого основания возвышенности.

Изо всех сил, работая руками и ногами, преодолевая снежную насыпь, она вползла на вершину сугроба.

Перед ней лежал человек и чуть поодаль – медведь. Метель утихла. Небо посветлело. Луна, выглянувшая между туч, отчётливо освещала место поединка двух существ – рода человеческого и шатуна, покинувшего берлогу.

От усиленного движения у неё закружилась голова, но состояние радости безраздельно поселилось и завладело ею.

– Слава Богу! – вымолвила Мария, и счастливая скатилась вниз, прямо в открытые объятия замерзающего Хальва. Она перевернула его на спину. Ирвинг застонал.

– Живой! – просияло внутри неё.

Глубокая рваная рана напугала её, но благодаря толстенному зипуну конунг остался в живых.

Уловив шум и запах крови, хозяин леса зарычал и, встав на дыбы из последних сил, нескладно двинулся на людей. Из пасти его торчала рукоять меча, а в шее рогатина и сломанный древко.

В пылу схватки Ирвинг вонзил рогулю в лохматую шею, но берложник переломил древко. Пользуясь длинною сломанного шеста, конунг повторно уколол шатуна рядом с первой раной.

Меч в пасть он воткнул уже, когда хищник подмял его под себя и с ревом стал рвать на нем одежду, застревая когтями в плотной сермяге.

Колющий удар мечом, лишил ушкуйника прежнего ретивого порыва, и он стал оседать. Охотник прекрасно понимал – «огромный медведище задавит его заживо». Что, есть силы, он утёрся в рукоять меча двумя руками. Косолапый космач взревел от боли и привстал. В этот самый момент конунг вынырнул из под него. Тяжелая туша грузно заняла его место.