Рукопись, написанная на коленях

Рукопись, написанная на коленях

Влад Владимирович Рокер

Взаимоотношения мужчины и женщины, принадлежащих к разным поколениям. Он умудренный жизненным опытом, познавший себя и жизнь. Знающий, чего он хочет, и всё же стремящийся познать внутренний мир своего антипода – молодой женщины. Она – юная, едва делающая первые несмелые шаги во взрослой жизни и начинающая познавать загадочный и очень притягательный для неё объект – взрослого мужчину.

Влад Рокер

Рукопись, написанная на коленях

Рукопись, написанная на коленях.

Искушение

– Мадам, оторвитесь, пожалуйста, на минутку от своего смартфона…

Женская фигура, сидевшая на низеньком стульчике внутри высокого стеклянного прилавка, не сразу и как-то нехотя, чуть выпрямилась и повернула голову вполоборота…

…Я забрёл в этот торговый центр с одной целью – купить подарок. Прощальный подарок для Неё.

Славная нежная Юленька завтра улетала в Питер. Улетала совсем, навсегда. Я был этому причина. Я сам для неё устроил эту поездку, сам всё сделал и договорился, сам поставил последнюю точку в наших таких непростых и немножко нелепых отношениях.

Было облегчение и какая-то грустная радость в том, что всё закончилось. Что я остаюсь здесь, а она уезжает в далёкую северную столицу на место своей новой интересной работы, где обязательно (с её-то характером и упорством) сделает карьеру и добьётся всего того, к чему стремилась здесь и не смогла достичь…

…Подарок должен напоминать ей обо мне, хоть ненадолго.

Там, куда она уезжает, течение жизни чересчур стремительно, а отношения слишком мимолётны, чтобы память обо мне была долгой. Новые встречи и впечатления очень скоро изгонят меня из её воспоминаний. Я это знал и предвидел, но надежда где-то там, в глубине сознания, упрямилась и толкала меня на поиски подарка.

Женщина-продавец оказалась вдруг совсем молодой, даже юной девушкой с нежной, немного бледной кожей почти детского лица и удивительными какими-то неземными глазами.

Она неторопливо поднялась со стула и сделала шаг ко мне. Теперь нас разделяла всего лишь узкая стеклянная витрина, и я был буквально потрясён чудом, которое мне явилось. Первое мгновение я видел перед собой только эти нереальные глаза! Два глубоких карих омута, окаймлённые густыми, чуть тронутыми тушью, ресницами. В глубине этих прекрасных глаз плескалась такая затаённая грусть, что в груди что-то сладко и тревожно дрогнуло.