Мужской дом

Изо рта у него воняло кислым, а ладони его были холодными и мокрыми. Суббота – единственный, кто не трогал меня. Вид у него каждый раз делался смущенный. Он садился на край кровати и шепотом просил меня издавать звуки, пока я не досчитаю до тысячи. Я подыгрывала ему, это было несложно. Притворяться вошло у меня в привычку. Воскресенье был самым младшим среди них и еще не носил бороды. По сравнению с остальными, он вел себя робко и старался не смотреть на меня, а когда наши взгляды пересекались, он виновато отводил глаза.

Слезая с меня, он брал мою руку и еще долго лежал рядом, никуда не уходя, говорил что-то про любовь, но его слова я никак не могла запомнить, словно, вылетев из его рта, они встречали невидимый барьер, доносясь до меня лишь приглушенным эхом.

Утром третьего вторника они посадили меня на цепь, но дверь в мою комнату оставили незапертой. На всякий случай я досчитала до пятисот после того, как они ушли, и убедившись, что меня никто не видит и не слышит, принялась исследовать дом, внимательно изучая новое пространство, предоставленное мне.

С удивлением для себя я обнаружила, что это не обычная изба, а настоящие каменные хоромы с лестницей, ведущей на второй этаж. Подняться туда я не смогла, потому как в моей цепи, как мне теперь известно, всего триста восемьдесят колец. Дотянуться до двери во двор тоже не вышло, зато оба окна были в моей досягаемости. Крошечные, на вид пролезть в них было невозможно, но я все же открыла ближнее к моей комнате, и выглянула наружу. Раздался дрожащий скрип натянувшейся веревки, и прямо передо мной вскинулся на задние лапы черный лохматый пес – сплошные зубы, когти и шерсть. Не знаю, как я успела отпрянуть назад, не став ему добычей. Пес заливался яростным лаем, разбрызгивая слюну. Я тут же захлопнула окно. Меня охватило отчаяние, путь на свободу был закрыт. До двери не добраться, снаружи демон, готовый разорвать меня на части. Внутри ничего, чем можно было бы избавиться от оков. Только печь, пара ведер с водой и щелоком, бочки, какие-то тряпки, солома, деревянный ковш, глиняные горшки самых разных размеров и прочая бесполезная утварь. Я вернулась к себе в комнату и осмотрела крепление цепи, прибитое к полу. Я дергала, пыталась расшатать, тащила, но все было без толку. Оставив последние силы в тщетных попытках освободиться, я уселась на пол и стала иступлено считать кольца. Триста восемьдесят, как я уже говорила. Триста восемьдесят железных звеньев – мера отведенной мне свободы. Спасибо, «братцы».