Наган и плаха

Он повертел головой, хрустя позвонками, его покачивало и тошнило, перед глазами бегали мушки, стискивала виски невыносимая боль – вчерашнее, теперь уже второе, застолье без конца и края сказывалось и на нём, вроде привыкшему ко всякому.

Под разбросанной палаткой кто-то шевелился ещё, не подавая голоса. Ковригин с трудом сумел сесть, дотянуться до брезента, откинуть – голая женщина, зябко съёжилась, забурчала во сне, недовольно забираясь в теплоту, подальше от ветра и влаги.

«Кто это?» – прикрыл он её, напрягая память.

Вчера их было несколько, насобирали на станции у райкомвода Аряшкина, с которым встретились к концу первого дня поездки, причалив к вечеру у маленького рыбзавода. Инициатором такой компании был ответственный секретарь губкома Странников, с ним поначалу крутилась шустренькая машинистка из штаба по наводнению, и замгубпрокурора Глазкин, хотя не выдавал истинных чувств, заметно на неё зарился, поплёвывая через борт моторной лодки, пока днём шли по Волге, осматривая укрепления берегов возле населённых пунктов.

А вот после встречи с райкомводом, когда ответственный секретарь что-то шепнул на ухо Аряшкину и уже на двух лодках они продолжили подыматься вверх по течению, женского полу прибавилось чересчур. Разместились они во втором судёнышке, у райкомвода, но когда к вечеру ткнулись в берег на ночевую, от бабьих голосов и визга некуда было деться. Волоокая хохотушка с нагловатыми повадками, как сразу приметил Ковригин, так и жалась к Странникову.

Райкомвод Аряшкин не отпускал от себя чернявенькую длинноногую и не без основания: лишь расположились вечерять на траве, к ней стал цепляться Глазкин, хотя заметно было, что для него припасена другая – хохлушка, горланящая песняки после первой рюмки и быстро захмелевшая. Она и в палатку Глазкина раньше остальных залезла, по-хозяйски располагаясь и окликая его, зазывала без стыда и совести, но, не дождавшись, так и затихла.

Была ещё четвёртая, совсем ничья, её Аряшкин прихватил из своего комвода, видать, про запас, зная нрав ответственного секретаря – у того сегодня машинистка, завтра какая-нибудь завженсоветом, а потом пойди, разберись, менял он их, как перчатки.

А эта, хотя и поменьше росточком, но волоокая, палец в рот не клади!.. Ковригин её приметил сразу – так и стреляла глазками по мужикам, но мотористов с обеих лодок, пощипывающих её то и дело, когда палатки на берегу растягивали да укрепляли, сторонилась.