Планета Крампус. Роман

А может, от того и другого вместе. Минувшие вечер и ночь были беспокойными, и до раннего утра он никак не мог уснуть. А вот когда уснул, приснилась такая нелепица.

Он лечился после ранения две с лишним недели, но так и не смог пока приспособиться к здешнему режиму. Порядок фронтовых буден в разведке, казалось, был неистребим: ночи, как обычно, бессонные – выполнение боевых заданий, – а днями спать приходилось как, где и сколько придется.

Промучившись от бессонницы и боли до утра, сразу после завтрака и утренних необходимых процедур Алексей крепко уснул. И даже боль с приходом сна угомонилась.

Его тетрадка за это время не пополнилась ни единой новой строчкой, хотя кое-какие мысли и крутились на уме и «перо тянулось к бумаге». Но болезненное состояние и беспокойный шум в палате лишали его творческого настроя, выбивали из колеи.

Беспокоил и вызывал сочувствие молодой, раненный в голову лейтенант, метавшийся в бреду. Возгласы его были то просяще-умоляющими, то чрезвычайно возбужденными и злыми, а то он переходил почти на шепот и бормотал что-то совершенно неразборчивое.

– Товарищ майор, товарищ майор, не уберег… Виноват! – покаянно отчитывался он, видимо, перед командиром.

– Не доглядел, товарищ майор. Я, я во всем виноват, – казнил он себя, ворочаясь в постели.

После непродолжительного затишья лейтенант вдруг резко и зычно вскрикивал:

– Опарин! Рядовой Опарин, назад! Я сказал, назад! Отставить!..

А то вдруг начинал поднимать бойцов в атаку, выкрикивая на всю палату команды вперемешку с этажными ругательствами.

– То-то! – ликовал лейтенант, захлебываясь злорадным смехом. – А вы как думали?! Нет, нас так запросто не взять!..

Бывали минуты, когда он вдруг забывался и, кажется, даже засыпал. Но сон его были чрезвычайно непродолжительным. И лейтенант снова и снова принимался бредить.

Привлекал внимание Алексея и пожилой моряк с ампутированной почти по локоть рукой, сидевший, устало ссутулившись, на кровати. Он беспрестанно нянчился с раненным в живот совсем юным светловолосым бойцом, лежавшим по соседству.

Паренек беспрерывно просил пить. А моряк тихо приговаривал хриплым, басовитым голосом:

– Та ты погодь трошки, Мыхасик. Тильки трошечки погодь. Нэ можна тоби покы. Эх!.. – надсадно кряхтел моряк. И здоровой рукой прикладывал к губам паренька влажную тряпицу. Если бойцу удавалось поймать ее и зажать губами, он жадно обсасывал ее, долго не выпуская изо рта.