Эрановум

Мой, взрослый не по годам, брат характером весь в отца. Он как обычно серьезный, рассудительный и к любому делу подходит с бесконечным терпением, прямо как сейчас, когда распутывает эту ужасно закрученную гирлянду, оставшуюся с прошлого года. Я бы уже давно бросила это дело: терпеть не могу скучной работы. Но не он. Виток за витком Лиам приводит украшение в первоначальный вид. Мне тошно даже со стороны за этим наблюдать. Другое дело украшать елку разноцветными шарами, серебряными колокольчиками и стеклянными зверушками, которые принадлежали нашей маме, еще когда та была маленькой.

Сестра достает из корзины очередную игрушку. Ее маленькие пухлые пальчики цепко держат ярко-красный шар с выведенными по кругу золотыми узорами, который передает мне. Она держится так, словно выполняет самую важную работу в мире. Меня это умиляет. И не только меня. Как самую младшую мы все ее ужасно баловали, но несмотря на это она нежная и добрая девочка.

Мне нежность не свойственна. До рождения сестры, когда мы с братом были только вдвоем, я всюду бегала за ним как хвостик.

К счастью, он всегда был терпелив, а потому не гнал меня и позволял торчать в компании ребят. Может поэтому я росла пацанкой и вечно влипала во всякие истории на пустом месте, а потом шокировала маму битыми коленями, изодранными руками и запутанными волосами, которые невозможно было расчесать.

Помню, как однажды я на спор отправилась ловить петуха, который донимал своим кукареканьем всю округу. Я перелезла через забор, при этом наткнувшись на старый ржавый гвоздь, и стала выслеживать птицу.

Петух прохаживался среди кур в тени вишневых деревьев. При виде него вспотели ладони и бешено застучало сердце. Все местные ребята, знали, что он был не робкого десятка и стоило ему заметить кого-нибудь из детей, как он тут же кидался на несчастного. Но азарт был куда сильнее страха. Я отчаянно кинулась с распахнутыми руками на свою цель. Петух настолько опешил от моей дерзости, что на какое-то время потерял возможность двигаться. Но самообладание быстро вернулось к нему. Он с диким кукареканьем, которое больше походило на визг, бросился в мою сторону. Не знаю, чем бы закончилась эта история, если бы на пороге не появился хозяин дома. Он привел меня к родителям. Маме стало дурно, когда она увидела мое исцарапанное лицо и руки, а папа лишь покачал головой и сказал: «ты опять за свое, маленький ураган». Отец всегда меня так называл, даже когда я стала старше.