Год Змея

– Попытается улизнуть…

Тойву повернулся и смерил Оркки тяжёлым, многозначительным взглядом.

– Не попытается.

Раз Тойву решил так, значит, никакой опасности не грозило. Но Совьон он отпустил, только когда смог самолично разглядеть Шестиликий столп, а Оркки, не доверяя, двинулся следом за воительницей. И увидел, как из повозки выглянула драконья невеста – лиловое покрывало соскользнуло ей на плечи.

Оркки не назвал бы её красивой: чересчур полная, с тёмно-русыми косицами, переброшенными на грудь. Местами на её щеках, шее и пальцах белая кожа трескалась и шла розово-красной коростой – от мороза.

Но всё это Оркки заметил потом. Сначала были молочного цвета глаза без зрачков и прожилок, заволоченные мутноватой кипенной дымкой.

Бельма.

Сердце Оркки Лиса болезненно сжалось.

Он не помнил, как, ударив коня пятками, воротился к Тойву, как потемнел от гнева, скривился от ужаса и хотел было взреветь, словно дикий зверь. Но многолетняя выдержка не позволила ему это сделать – люди бы встревожились.

Он рванул поводья, приблизил лицо к лицу Тойву и зашипел, брызжа слюной:

– Слепая! Мы, дери тебя твари небесные, везём Сармату слепую! – Он чудом не сгрёб его за шкирку. Но сейчас Тойву не его друг, а глава отряда, и дело бы не кончилось обычной дракой. – Бельмяноглазую невесту, калеку, которая… Как ты допустил такое?

Он мог бы догадаться, что девушка не была так проста. Мог бы, но Тойву, продолжая смотреть рассудительно и спокойно, не торопился оправдываться и тем привёл его в настоящее бешенство.

Оркки Лис захохотал свистяще, горлом.

– Птицы, собаки, женщины… За кем я сегодня не наблюдал. А у нас в телеге слепая, которую мы отдадим Сармату, не успеет начаться зима. Дракон ничего от нас не оставит, ничего, всех перемелет, всех сожжёт. – Смех его стал страшен и тих, и слышал его один Тойву. – Да помилуют нас боги. Их щедростью Сармат сам окажется слепым – или простит такой плевок в свою сторону.

«Но казнил он и за меньшее».

– Ты закончил? – Тойву откашлялся.

 – Её счастье, что она слепа. В чертогах Матерь-горы весь свет – из Сарматовой глотки.

– Плевать мне на её счастье. Я еду не ради девок, а ради Черногорода, – чтобы не сорваться на рык, Оркки закусил костяшки пальцев. – Значит, слушай. Скажу своим молодцам, и они умыкнут чью-нибудь смазливую дочурку из первой захолустной деревушки, и…

– Не смей, – отчеканил Тойву. И добавил беззлобно, но решительно: – Если поступишь по-своему, убью.