Русская сага

Осадив лошадь перед ротмистром, он вскинул руку к козырьку:

– Слушаю, ваш высокоблагородь!

– Вот что, Колобов, гоните их в тот распадок. Пусть… помоются. Хоть они и христопродавцы, матросня краснопузая, но всё же негоже перед создателем предстать смердящим ещё до смерти.

Тягучая жидкость, покрывавшая дно распадка источала миазмы прелой тины. Ее поверхность была покрыта бархатно-зелёными, как гной сапной лошади, лепёшками. Но моряки валились в эту адову смесь, как в крестильную купель. Вязкая жижа, просачиваясь под одежду, давала временное облегчение.

Не обращая внимания на ее гнилой вкус и запах, многие пили эту взбаламученную взвесь. Купание дало морякам передышку. По исходу часа они смогли добежать до первых станичных хат.

К вечеру зной и духота достигли предела. Все замерло. Мутная, желто-бурая пелена простиралась от земли в бесконечную высь. Предзакатное солнце, мережащее в потоках раскаленного воздуха, было похоже на отверстую топку жаркой печи.

Солнце бросало свой жутковатый отсвет на выбеленные мазанки.

Яркие, красно-синие птицы и цветы на стенах отливали в его лучах черным крепом. На подсолнухах, лошадях и обозных телегах, на людях и побуревших ветвях деревьев, – на всем лежал мрачный, кроваво-пепельный оттенок небытия…

В хате было душно. Воняло сивушным перегаром и крепким самосадом. Несколько человек сидели за столом, уставленным полупустыми бутылками. Разоблачившись до нательных рубах, офицеры вяло перекидывались в карты. Пытаясь оживить игру, они то и дело прикладывались к бутылкам с самогоном.

На кровати, отвернувшись к стене, лежал еще один. Несмотря на удушающую жару, он был в кителе и сапогах. Иногда его тело сотрясала дрожь. Сдавленные звуки, похожие на стон, доносились до сидевших за столом офицеров. Кто-то из них вознамерился было окликнуть лежавшего, но его остановили:

– Не трогай, пусть прореветься. Тяжко видеть, как на твоих глазах убили отца… Конечно, юнкер ведь мальчонка еще…

Офицеры снова вернулись к игре, но без охоты. Игра не шла.

У всех плачущий мальчишка вызывал одно и то же чувство, – будет ли кому оплакать вот так его самого?

Почувствовав этот настрой, ротмистр крикнул:

– Колобов!

– Слушаю, ваш высокоблагородь! – отозвался показавшийся из-за двери казак.

– Вот что, братец, – сказал негромко ротмистр. – Накрой-ка нам стол. И сообрази там, у хозяина, что-нибудь этакое…

Он указал на пустые бутыли.

– Только не надо, – ротмистр поморщился, – этих, как их, вареников с творогом.