Отдана Шерхану

И что когда наступит судный день…

– Твоя мать всю жизнь мне пудрила мозги этой фигней, – выпалил отец, оскалив зубы. В такие моменты я не узнавала папу, им будто овладевала сила. Темная, нечистая сила. – Она кормила меня божьими заповедями. Не обмани. Не укради… И где мы теперь? Где она теперь? Мы скатились до самой нищеты из-за ее идей, всех этих… – так и трясло отцом от раздражения, – духовных убеждений. А что взамен? Пользы – ноль. Потому мы с ней и расстались, Кристина. Будь твоя мать хоть на чуточку умней и проворней, я бы сейчас не вез тебя на этих жигулях, чтобы… – осекся он и не стал договаривать. – Кхм…

Я закрыла глаза и стала шепотом просить у Господа прощения – покорно молилась за грехи отца.

– Прости, Боже, грехи его и сделай так, чтобы…

– Что ты там шепчешь? Колдуешь, что ли? Ведьмой стала?

И меня это буквально взорвало:

– Я прошу прощения у Господа за твое богохульство!

– Чего?!

– Уверяю небеса, что сказанные слова – это не от души, а от нужды. Нужда всегда заставляет страдать. Не зря ведь ее называют испытанием, отец.

– Пф… – фыркнул он и пропустил заезд на авторынок. – Лучше бы ты бросила всю эту муть и стала жить реальностью. Ее диктует не божий умысел, а люди – серьезные люди, которые делают бизнес.

– Весь наш мир был создан Богом. И люди на Земле точно так же созданы Богом. И все мы должны жить по его заповедям.

– Ох, Кристинка, – хлопал меня по колену отец, пока вид за окном пугал неизвестностью. – Как же много тебе придется уяснить в твои восемнадцать годков. Ты изменишь свое мнение, точно изменишь. Даю тебе гарантию.

– Где это мы?

Папа завез нас в какую-то промзону. Тут не было автосалонов, рынок подержанных машин остался в километре позади. А это был какой-то… какой-то заброшенный завод – ржавые рельсы, кран с болтающимися на ветру тросами. И пугающий мраком ангар, в который кто-то открывал ворота.

На улице стояли двое. Два взрослых парня лет под тридцать: высокие, широкоплечие, откровенно спортивного телосложения. У одного были темные волосы, а у другого – рыжие. Брюнет был в черной майке и весь в татухах – на руках, на плечах и даже на шее, рисунки расползались по нем как инопланетная зараза. Было в нем что-то сатанинское. Он меня пугал, неистово пугал, ведь эти карие глаза смотрели прямо на меня.

– Ну вот мы и приехали, – сказал отец, открыв мою дверь. – Извини, что чуть повздорили. Мы ведь взрослые люди и понимаем, что порой так бывает.