Трон и любовь. На закате любви

Десятники и пятидесятники выбирались из среды стрельцов, сотники ставились из боярских детей, головы – непременно из дворян. Стрелецкая служба была пожизненной и наследственной. В обыденной жизни стрельцы пользовались всякими гражданскими преимуществами: например, торговали беспошлинно, не платили судебных сборов; также без оплаты сборами варили пиво и курили вино.]. Оба – молодые парни; бороды у них были совсем маленькие, шелковистые, усы еще не щетинились; подстриженные «под горшки», в кружок, волосы на головах были мягки, хотя вряд ли имелся за ними какой-либо уход.

Вообще не заметно было, чтобы эти молодцы обращали внимание на свою внешность. Их кафтаны были местами порваны, местами в заплатах, колпаки грязны и засалены; по лоснящимся полосам на них было видно, что они для своих хозяев частенько служили за трапезами утиральниками. Зато к своим завескам-пищалям[2 - Пищаль, или ручница, а также самопал – небольшое, но довольно тяжелое огнестрельное оружие, составлявшее главное вооружение московских стрельцов XVII и XVIII вв. Их носили обыкновенно на перевязи за спиной и называли «завесками», или завесными, в отличие от «заспинных» пищалей – не ручного, а артиллерийского огнестрельного оружия. «Берендейка» – ремень через левое плечо, на котором носили «зарядци» под «кровельцами», т. е. особыми деревянными долблеными крышками; к берендейке же привешивалась и сумка пулечная, рог с порохом, а впоследствии и натруски; иногда на берендейку наматывался и запальный фитиль. Сошки, или подсошки, – подставки с вилообразным наконечником, на который укладывалось при стрельбе дуло довольно тяжелой пищали, а после – мушкета. Холодным оружием стрельцов были: сабля с искривленным клинком, бердыш – секира с длинным, искривленным лезвием, насаженным на роговище (древко), кистени, ножи запоясные и засапожные; с конца XVII в. появились палаши, протазаны (почетное оружие – золоченое копье с кистью под ним) и алебарда – то же копье, но без кисти.] оба молодца относились с очевидной любовью и заботливостью. Пищали, скромно стоявшие теперь со своими сошниками в углу, были начищены, украшены нарезками; на берендейке всюду виднелись серебряные набивки, такие же набивки были и на кровельцах. Ножны кривых сабель были искусно и красиво разделаны, а на ядрах кистеней нанесены такие замысловатые узоры, что этим страшным оружием мог залюбоваться всякий любитель искусства.

Словом, у этих двух грязных нерях все щегольство было в их оружии, которым они, видимо, немало гордились.