От бедра

Они сильны уже своею сутью,

как ежедневно дарит жизнь рассвет,

как солнце открывает время суткам.

Земля моя, беды не напророчь;

разгладь дороги и распутай рощи.

Свежат ветра, вовсю щемят подошвы.

Нагая по тебе шагает дочь.

***

Это в медленном вальсе кружилась кровать,

танцевали в руках руки, плечи в предплечьях.

Если это не смерть, я готов умирать

в этой музыке каждый подаренный вечер.

Небо тенью металось на голых стенах,

растекался туманом и звёздами Млечный.

Били плети конвульсий, сияло в глазах,

словно новой звездой разрешалась вечность.

Если это безмолвие – смерть, я готов

онеметь, захлебнувшись последнею истиной.

Но лепились созвездья из звуков и слов.

Бормотала Вселенная сонную исповедь.

Вдох последний и выдох последний истрать

на согласных надрыв, на подобие речи.

Если это не жизнь, я готов умирать

в этой музыке медленно, целую вечность.

***

И сытость глаз, и сухость жил

прости улыбкою повинной.

Ты вся как есть, Марина-Жизнь,

читаешься как Страсть-Марина.

Не отвести судьбы прищур

в попытке подменить несмелой.

И даже не натянет шнур

вес птичий собственного тела.

***

Я вырву свет из своих очей,

как ветер выветрит солнце,

и брошу сноп золотых лучей

на дно твоего колодца.

Быть может, узнаю тогда – зачем…

Быть может, увижу причину

самой тёмной из всех ночей,

последней твоей, Марина.

***

Ах, какая тоска!

Аж до Елабуги

певчим горлом кровь!

Не приняла Москва

Марины больную любовь.

Был суровый у петли нрав,

круче, чем у её создателя.

Не оборвалась, жизнь оборвав,

обворовав читателя.

***

В той деревне, где меня никто не знает,

знаю, дом есть и никем не занят.

Вбок склонился, но лесами крепко стянут,

не брюзжит, не жалуется ставней.

В доме том, покоем знаменитом,

пахнет чабрецом и земляникой.

Жили б в нём с подругой, зла не знали,

если б люди место указали.

***

Мы две в одну отброшенные тени,

мне крест нести, тебе считать ступени.

***

Майе

На тяжесть одеяла наплевать,

такая мягкота! И леность в теле.

И сон накатывает опять,

за ним другой весенней акварелью.

В серьёзном мире полдень на часах,

идут дела, проходят безделушки.

Как утро нынче утром непослушно!

И снова сны, как вата на дрожжах.

В четырнадцать Джульетте тосковать,

любить и презирать запреты.