Четыре пера

Беззаветная отвага и необузданная самоуверенность были главными и, по сути, единственными качествами генерала, проявлявшимися на свет. Сидя в садовом кресле, лейтенант Сатч мысленно перенёсся на двадцать лет назад, в то время, когда он, будучи офицером морской бригады, принимал участие в том безуспешном нападении на Ридан, и вспомнил сезон в Лондоне, куда он, новичок, приехал из Чайна Стейшн. Теперь ему было любопытно увидеть Гарри Фивершэма. Он не отдавал себе отчёт в том, что это больше, чем природная любознательность человека, ставшего при относительной молодости инвалидом, который превратил изучение человеческого естества в любимое занятие.

Ему было просто интересно посмотреть, в кого уродился парень – в мать или в отца.

Итак, в тот вечер Гарри Фивершэм участвовал в праздничном застолье и внимал рассказам старших, а лейтенант Сатч наблюдал за ним. Все истории происходили в ту мрачную зиму в Крыму, и новая всегда начиналась до того, как была закончена предшествующая. Это были рассказы о неминуемой смерти и рискованных подвигах, о голодных лишениях и холоде снегов, но описывались они в немногих словах и повседневным тоном, будто люди, имевшие к тем событиям отношение, осознавали их как нечто отдалённое; и лишь изредка раздавались замечания более громкие, чем заурядное “Весьма любопытно!”, и восклицания более значимые, чем смешки.

Но Гарри сидел и слушал, будто происшествия, о которых повествовали столь беспечно, в самом деле имели место в данный момент и в этих стенах.

Его чёрные глаза – глаза матери – сосредотачивались с каждой историей то на одном рассказчике, то на другом, и, широко раскрытые, не сводились с говорящего до тех пор, пока не произносилось последнее слово. Он был увлечён и заворожён. Выражение его трепещущего лица менялось столь живо, что Сатчу казалось, будто парнишка и впрямь слышит свист пуль в воздухе, глохнет от артиллерийских залпов, скачет верхом в гуще эскадрона туда, куда пушки уже дотянули из тумана свои огненные языки. Когда майор-артиллерист заговорил о тревожных часах ожидания, тянувшихся от построения войск перед боем до первой команды наступать, Гарри стал водить плечами, переживая невыносимое напряжение тех нудных минут.

И, пока водил плечами, он бросил единственный – украдкой, мельком – взгляд на задний план, и лейтенант Сатч вздрогнул и, более того, ощутил настоящую боль. Ибо этот мальчик был сыном Мюриэл Грэхэм.

Такой взгляд был Сатчу слишком знаком.