Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Материалы архива Л. Леончини. Том 2

Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Материалы архива Л. Леончини. Том 2

Анатолий Соломонович Гейнцельман

В настоящем издании представлено поэтическое наследие поэта Анатолия Гейнцельмана (Шабо, 1879 – Флоренция, 1953), прожившего большую часть жизни в Италии (главным образом, во Флоренции). Писать стихи Гейнцельман начал еще в конце XIX в. и в 1903 г. в Одессе опубликовал первую книгу, так и оставшуюся в России единственной. Находясь в стороне от литературных кругов русской эмиграции, Гейнцельман продолжал писать, по его словам, для себя и для жены, стараниями которой наследие поэта было сохранено и архив передан Флорентийскому университету.

Второй том впервые представляет читателю рукописные книги А. Гейнцельмана, недавно найденные во флорентийском архиве проф. Луиджи Леончини. Они позволяют ознакомиться с творчеством поэта в переломные периоды его биографии: во время Первой мировой войны и революции, в пору скитаний на юге России, в годы Второй мировой войны, и служат существенным дополнением к изданным поэтическим сборникам.

Анатолий Соломонович Гейнцельман

Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Материалы архива Л. Леончини. Том 2

Водолей

Universit? di Pisa

Pisa – Москва, 2012

Порто Венере. 1950

Стихотворения

1917

Руина

Я древний храм. Безжалостное время

И человек преступной пятерней

Царапают мне паросское темя,

И выжигает мне метопы зной

Полуденный немеркнущего солнца, —

И раскрошился царственный фронтон,

Что окровавленного зрел Колоннца

И дочери-сестры невинной стон.

Я периптер дорийский на вершине

Червонным дроком крытого холма,

А подо мной бесплодные пустыни

И океана синяя кайма.

Две сотни раз сменялись поколенья,

И вереницей долгою века,

Как корибанты, с хриплым песнопеньем

Неслися вдаль, как вечная река.

Но никогда еще Дианы жрицы

И Аполлона пастырь не всходил

Во глубь моей мистической светлицы

В пьянящих облаках своих кадил;

Но никогда святое Аллилуйя

Через меня к далекому творцу,

Как звуковая, мечевая туя,

Не поднималась к звездному венцу.

И храм, и бог, и песнь, и пророки —

Цветы пустыни, желтоликий дрок;

И их целует в пламенные щеки,

Кто навсегда остался одинок;

Кто только истины своей минутной

Чуть-чуть в словах предвидит волшебство;

Кто, уходя из жизни многотрудной,

Улыбки детской ведал торжество.