Дочь костяных осколков

Шагнув к нему, я потянулась за ключом и только в этот момент увидела то, что увидел он, – в основании головки ключа, прямо над стержнем, было выбито рельефное изображение феникса.

Когда кузнец посмотрел на меня, его широкое лицо было бледным, как луна.

– Это ключ императора. Кто вы? Откуда он у вас?

Мне следовало схватить ключ и бежать. Я была проворнее кузнеца, могла выхватить у него ключ и выскочить из кузницы, он бы даже глазом моргнуть не успел. И все, что у него было, – это история, в которую никто не поверит.

Но поступи я так, лишилась бы возможности получить копию ключа. И ничего не узнала бы. Я бы застряла там, где была в начале дня, – память затуманена, мне не выудить из нее ответы на вопросы отца; сколько ни стараюсь, они всегда неправильные. А этот кузнец… он хороший человек. Отец научил меня паре приемов, с помощью которых можно разговорить и расположить к себе хорошего, законопослушного человека.

– У вас есть дети? – спросила я, аккуратно подбирая слова.

Цвет лица у кузнеца немного изменился, он уже не был таким мертвенно-бледным.

– Двое. – Он нахмурился, как будто сомневался в том, стоит ли ему говорить со мной.

Я решила выложить все карты на стол:

– Я – Лин, дочь императора. После смерти матери он сильно изменился. Отгородился от всех, оставил совсем мало слуг и перестал встречаться с губернаторами островов. Назревает мятеж. Безосколочные уже захватили Халут, они стремятся расширить свои владения. И еще – Аланга. Кто-то может и не верить в то, что они возвращаются, но это моя семья удерживала их от возвращения.

Кузнец непроизвольно поднял руку к шраму за правым ухом. Такой шрам был у каждого горожанина. Это место, откуда вырезали кусочек кости черепа, а потом их уносили в подвал императорского замка.

– Мой осколок, он усилил конструкцию? – спросил кузнец.

– Не знаю.

Не знаю, не знаю… Как же мало я знала!

– Но если я проберусь в подвалы отца, я поищу ваш осколок и принесу его вам. Не могу ничего обещать. Хотела бы, да не могу. Но я постараюсь.

Кузнец облизнул пересохшие губы.

– Мои дети?

– Посмотрю, что можно сделать.

Больше я ничего не могла сказать – все без исключения должны были участвовать в Празднике десятины.

Лоб кузнеца заблестел от пота.

– Я все сделаю, – сказал он.