Командир разведроты

Командир разведроты

Андрей Михайлович Дышев

Военная драма

Война не только убивает и калечит. Она переделывает солдат и офицеров под себя, закаляет их волю, притупляет чувство страха и, напротив, обостряет до предела дремлющий где-то в генах инстинкт самосохранения. И после первого боя многих бойцов просто не узнать. Они превращаются в опасных, чутких, настороженных и готовых к смертельной схватке хищников… Так война выковывает бойцовский характер. Иначе нельзя. Или ты выживешь, или тебе суждено сложить голову.

Андрей Дышев

Командир разведроты

Андрей Дышев

* * *

Глава 1

Земля встала на дыбы, быстро вращаясь перед моими глазами. Кишлаки, бесцветная лента реки, желто-бурые пятнистые поля все это закачалось, закружилось, понеслось куда-то, опрокидывая меня вниз головой.

Тяжелый транспортный «Ил» стремительно спускался вниз, а под крыльями плыла залитая солнцем чужая, неведомая мне земля.

Рядом со мной проснулся, заморгал красными глазами молодой прапорщик, поднял с пола упавшую фуражку и посмотрел в иллюминатор.

– Кабул, – сказал он, мощно зевая.

Чемоданы и сумки, выставленные ряд посреди салона, одновременно закачались туда сюда, как гребцы я лодке, и рухнули на бок. Я машинально потянулся за своим чемоданом, но как раз в ту минуту самолет накренился еще сильнее. Я едва устоял на ногах. Сидящий напротив пожилой майор успел вовремя схватить меня за руку.

– Елки-моталки… Не ушиблись? А то, знаете, как тут можно?.

.

Он вытащил помятый платок, стал вытирать лоб, шею. Руки его дрожали.

Гул двигателей стал стихать, вибрация прекратилась, и казалось, самолет недвижимо повис над землей. Я посмотрел в иллюминатор. Мимо нас проносились серые ангары, автомобили, голубые фанерные домики, вертолеты с обвислыми, будто вымокшими под дождем лопастями.

Я выходил из самолета предпоследним, щурясь от нестерпимо яркого света и ощущая на лице раскаленный поток воздуха, хлынувший в промерзший за время полета салон.

В сравнении с моим, чемодан майора был раза в три тяжелее, и я, волоча его к выходу, представлял, как несколько дней назад заботливая майорова жена укладывала в него шерстяные носки, теплое нательное белье, домашние тапочки, пижаму и прочие мелочи, без которых в возрасте моего попутчика уже трудно обойтись.

Нас встречали. По обе стороны от трапа стояли люди в выгоревшей полевой форме.