Домик на Кирхен-Штрассе

Домик на Кирхен-Штрассе

Антон Шиханов

Мой папа был доктор, поэтому ему было не сложно сделать меня и моего брата больными. Нет, мы были вполне здоровы, но папа не хотел, чтобы его младший сын нашел себе занятие в гитлерюгенд, а старший сгинул на полях Европы. Я был этому рад, потому что умирать было страшно; а брат не хотел погибать за фюрера. В начале войны этого и не требовалось. Я жил спокойно, от набережной ветер доносил пронизанный йодом запах моря, я бегал купаться, а потом отдыхал на песчаном пляже, который именовали Дюной.

Домик на Кирхен-Штрассе

Антон Шиханов

© Антон Шиханов, 2023

ISBN 978-5-0059-4376-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Домик на Кирхен-Штрассе

Das H?uschen auf Kirchen-Stra?e

Меня потрясло не то, что ты солгал мне, а то, что я больше не верю тебе.

    Фридрих Ницше

Интродукция

Мой папа был доктор, поэтому ему было не сложно сделать меня и моего брата больными. Нет, мы были вполне здоровы, но папа говорил, что не хочет, чтобы его младший сын, то есть я, нашел себе занятие в гитлерюгенд, а старший, Мартин, сгинул где-нибудь на полях Европы.

Я был этому рад, потому что не хотел умирать, это было страшно; а брат, потому что не хотел погибать за фюрера. В начале войны этого и не требовалось, поэтому я жил спокойно, наш город утопал в зелени, от набережной ветер доносил пронизанный йодом запах моря, и, не взирая на холод, ветер, и иногда сильно бушующие волны, я с друзьями бегал купаться в прохладные воды Балтики, а потом, усталый, отдыхал на великолепном песчаном пляже, недаром это место частенько именовали Дюной.

Нас было мало, постоянных жителей, всего-то около двух тысяч человек, тогда как отдыхающих, после открытия железнодорожного сообщения между нашим городом и Кенигсбергом, с каждым годом становилось все больше, и частные квартиры, вкупе с пансионатами и курхаусами, уже не вмещали всех желающих.

Хотя город и хорошел с каждым годом, он так и не стал общегерманской здравницей, оставаясь курортом местного значения.

1

Я родился в 31-м году. В это время уже вовсю звучали слова о позорности версальского мирного договора для немцев. Вокруг многие соглашались: нация была поставлена на колени. Тем не менее, общество было расколото. Одна половина жаждала реванша, а вторая, наоборот, ничего не требовала, мечтая лишь о спокойной жизни, чтобы никогда больше не вспоминать про ужасы первой мировой.