Завещание сына

Как ему удалось добраться за это время по утренней Москве, Грыжин поначалу не понял. И, лишь проехавшись в «Фольксвагене», сообразил, что Толик – циркач за рулем.

– Ты случайно не псих? – спросил генерал, с трудом удерживаясь на виражах.

– Николай Иванович всех водителей с Дмитровского полигона набрал. Мы в прошлом испытатели, поэтому не беспокойтесь. Только держитесь крепче, – успокоил Толя.

Грыжин вцепился двумя руками в переднее кресло и не успел прийти в себя, как они оказались на Фрунзенской набережной.

Дверь открыл сам хозяин. Аксенов сжал генерала в объятьях, затем оглядел, похвалил за бравый вид и проводил в столовую. Марфа Ильинична хлопотала у стола.

– Прости, матушка, даже цветочков купить не сообразил. Лихач Толик последние мозги из башки вытряс. Я от страху еле досидел, – пожаловался Грыжин, целуя старой вдове руку. Он отметил, что Марфа Ильинична подалась, как-то уменьшилась, съежилась. Некогда мощная и объемная, генеральша превращалась в маленькую старушку. Но властный тон сохранила.

– Ты, генерал, что-то с годами трусоват стал. Я и то ездить с Ванькиными лихачами не трушу. Но согласна, больно шустры, – посетовала Марфа Ильинична, усаживая гостя за стол. Генерал устроился на стуле и почувствовал нечто мягкое и теплое у себя на коленях.

– Фауст, и ты жив! – обомлел Грыжин, обнаружив там рыжего пушистого кота.

– А чего ему сделается. Он теперь на новых заморских кормах млеет. Хека больше не желает употреблять. Нагляделся со мной по телевизору на рекламу, – серьезно доложила вдова, накладывая на тарелку гостю своего знаменитого студня.

– По рюмочке не откажешься? – Аксенов приподнял графинчик синего хрусталя и выжидательно посмотрел на друга.

– С утра водку пить грешно, но студень без нее родимой и вовсе богохульство, – согласился генерал, подвигая серебряную рюмочку. – А где Лена? – поинтересовался он, с удовольствием закусив водку студнем.

– Все нас бросили. Жена с Надей и твоим Ерожи-ным на Волге прохлаждаются. Не выдержало ее сердечко.

Приревновала Елена Николаевна внучат к тамошней бабушке и укатила.

– Бросили, бросили… Ты-то с матерью. А я один как перст. Жена с Варей на даче. В офисе никого. Я же с твоими зятьями работаю. Выходит, мы оба брошенные.

– Да, переплелось у нас с тобой, Грыжин, служебное с личным. Но должен похвалить твоего сына. Живу как у Христа за пазухой. Даже совестно, вроде я директором считаюсь, а толку от меня как от козла молока. Все Николай.

– Ну это нормально.