Горилла говорила, а попугай молчал

– То придётся тебяяя отправить под суд… А ну, живо на тротуар!

– Не могу, – начал жалобным голосом оправдываться Конько, – я на прошлой неделе у Коневского был.

– И что?

– Ну мы посидели у него, выпили. Потом пришла его жена и выгнала меня, а я к тому моменту на ногах уже не стоял. Ну, кое-как, пошатываясь, иду по тротуару, и в какой-то момент ноги у меня подкосились, и я упал «на все четыре». Поднимаю голову, а там патрульный мне уже предупреждение выписывает.

– Ну взял бы тогда и пошёл с самого начала по дороге «на четырёх», – сказал я Конько.

– Как? Я же был пьян! – вытирая слёзы, сказал Конько. – А за пьяное вождение уже точно под суд и без предупреждения.

– Да-а, дела, – произнёс Бородька, не зная, что делать дальше.

– И почему такие законы только к лошадям относятся? – жалобно продолжал водитель.

– Предрассудки, – сказал Козлов.

Но от этого Конько легче не стало. Тогда я, решив его утешить, заметил:

– Конько, ты же конь. Для тебя-то, наверное, наказание не таким страшным будет?

После этого Конько совсем разрыдался.

– Ладно, – проникшись сочувствием, сказал Бородька и повернулся ко мне. – Сынитар, давай слезем, и все втроём пойдём по тротуару, а когда обойдём пробку, поедем по дороге.

Козлов уже слез с мустанга и принялся мне помогать, но я не дал ему этого сделать.

– Нет, никуда я не пойду. Не видишь, я пьяный. К тому же при исполнении. Что твари скажут, когда увидят, как я в форме по тротуару волочусь.

– Ты в баре также в форме был, – возразил мне Бородька.

– Ну, так я там сидел. И здесь сидеть буду. Так ничего не заметно.

После минутного замешательства – как нам быть дальше, мне в голову пришла идея:

– Значит так, ты, Бородька, пойдёшь по тротуару, а ты, Конько, встанешь на ноги и пронесёшь меня на спине до конца пробки.

Так мы и сделали. Бородька спешно шёл впереди, пытаясь как можно дальше оторваться от нас, чтобы не быть причастным к моей транспортировке.