Век необычайный

Век необычайный

Борис Васильев

Николай Глазков написал такие строки: «Я на мир взираю из-под столика. Век двадцатый, век необычайный. Чем он интересней для историка, Тем для современника печальней». Свою мемурную книгу Борис Васильев так и назвал – «Век необычайный». Воспоминания писателя отличаются от традиционных произведений этого жанра – в них нет строгой последовательности, эпического спокойствия или монументальных сцен. Но есть социально-философские размышления и экскурсы в далекое прошлое.

Борис Васильев

Век необычайный

Я на мир взираю из-под столика.

Век двадцатый, век необычайный.

Чем он интересней для историка,

Тем для современника печальней.

    Николай Глазков

ВСТУПЛЕНИЕ

Увы, XX век оказался для России веком чрезвычайным. Не только по сумме исторических потрясений, но и по небывало частому употреблению этого слова в самых неожиданных вариантах. Чрезвычайными, то есть наделенными внесудебными правами наказания вплоть до расстрела, были Комиссии по борьбе с контрреволюцией, созданные тотчас же, как только большевики захватили власть, и продотряды с правами насильственного отъема продуктов у крестьян и бессудных расстрелов «за саботаж».

Чрезвычайные Съезды, Чрезвычайные постановления, Чрезвычайные решения, Чрезвычайные Указы. Если все «Чрезвычайное» собрать вместе, то возникает отчетливое впечатление состояния гражданской войны во все времена вплоть до хрущевской оттепели.

Мое поколение – первое, родившееся после официального окончания Гражданской войны – оказалось поколением, выросшим в состоянии тайной гражданской войны. Конечно, мы не ощущали всего ужаса перманентного террора, но наши родители, родственники, старшие братья и сестры испытали его в полной мере. Нам в наследство досталось полностью разрушенное правовое пространство, а нашим внукам – разрушенное идейное, что и породило антисемитизм, мерзкое наименование «лицо кавказской национальности» и бессмысленную войну в Чечне, регулярно поставляющую не имеющих национальности террористов.

Все это – результат взрослой жизни. Детство не знает ни террора, ни ксенофобии, ни ура-патриотизма. Почему я и хочу вернуться в это самое чистое время человеческой жизни.

ПРОЛОГ

Сколько себя помню, меня загоняли в постель ровнехонько в половине десятого.