Орден бесогонов

– Все они полицаи! Сталина на них нет…

– Ох ты ж, бабы, чё ж не сказали от, чё и нас снимать-то будут, я б хоть накрасилась, носик припудрила.

– Когда ты налижешься, так от, поди, и краситься не надо – нос красный, щёки бордовые, мешки под глазами фиолетовые. Анджолина Джоли!

Я молча протиснулся меж балаболящих местных жителей, на ходу выхватывая револьвер.

– Ахтунг, ахтунг! – с характерным немецким акцентом вдруг раздалось над площадью. – Этот человек есть партизанен. Сейчас ми будем его немножко вешать.

Толпа замерла в любопытстве. Черти (а я видел их реальные рыла) выставили вперёд автоматы, и главный, то есть самый высокий, сделал шаг вперёд, явно работая на публику. На крепкой шее отца Пафнутия заботливо подтянули петлю.

– За все преступлений против законной германской власти великого фюрера, за убийство немецких зольдатен, за помощь партизанен этот человек будет…

– Не будет, – громко объявил я, протискиваясь в первые ряды.

– О, глянь, бабы, монашек пришёл, – облегчённо выдохнул кто-то.

– Да, чернецы, они, говорят, безбашенные.

– Небось от хочет на первые кадры-то попасть, мешает от добрым людям киношку-то досматривать.

– Всем есть закрить рот! – рявкнул офицер, медленно доставая из кобуры парабеллум. – Ты есть кто, молодой партизанен?

– Так это ж Федька-монах, – заботливо влезла с пояснениями какая-то поддатая тётка в пуховом платке. – Он от у отца Пафнутия при храме-то служит, и у него же дома живёт. Дурачок от, но опасный.

Вы от бы его к себе в Германию-то забрали, в какой ни есть концлагерь, а то он от наших девок нос от воротит. Тьфу, стыдоба же, ась?!

Батюшка только ухмыльнулся в бороду, а немцы развернули в мою сторону стволы автоматов.

– Ти есть один, партизанен-монах Фиедька?

– Гав, – материализовался у моего колена чёрный пёс в телогрейке и ушанке с красноармейской звездой. Глаза Гесса горели жёлтым огнём, а губы нервно подёргивались над белоснежными клыками.

– Доберман? – не поверил глазам офицер и даже надел на нос пенсне.

 – О майн либен гот, то есть отличний доберман, майн шёнес тьир![1 - мой прекрасный зверь! (нем.)] Я, я! Фиедька, где ти украль этот редкий немецкий псина?

– От псины слышу, – ни капли не смущаясь, отрезал Гесс. – Отпусти батюшку, а не то я тебя так кусь, что матушкой станешь!

– Доберман взять живим, пастора вешать, молодой чёрний партизанен расстрелять, – подумав, прокашлялся офицер, но я выстрелил первым.