Любовь – полиция 3:0

Такого рода внимание вынуждает в ответ уделять своё собственное, тратить его на то, что не хочешь. Такое внимание похоже на крюк, за который тебя то и дело вытягивают из полноводной реки жизни на берег. И хорошо ещё, если после крюка можно быстро восстановиться – отряхнуться и лететь дальше. А то ведь и крылья подрежут, и печать поставят, и вот ты уже неволен в собственном внимании – дань тому, дань сему. А вот лёгкое внимание красивых глаз, благожелательная улыбка в мгновенье ока открывают новые жизнеутверждающие ресурсы, запускают по капиллярам радостные сигналы всем клеткам: «Жизнь! Жизнь! Жизнь!»

Александр поперхнулся и, придя в себя, заключил:

– Без внимания глотнул!

Шишликов не жалел собеседника и, развивая тему, дошёл до того, что внимание само определяет картину окружающего мира.

Чем больше он делился этим с Александром, тем трудней было тому думать и отвечать.

– Не могу представить, что когда-либо где-либо было иначе: внимание определяло мир всегда – в этом нет никаких сомнений.

Выходит, что внимание абсолютно вне времени. Более того, время, как и пространство, тоже следствие и продукт внимания.

У него захватывало дух от перспективы освободиться от времени. Достаточно было найти проводника, мастера. Но было и страшно. Страшно из-за таких открытий навсегда остаться одному и лишиться любви. Внимание и любовь разделялись в его представлении огромной пропастью. Логически это не объяснялось, скорее наоборот: логика требовала, чтобы внимание было первично по отношению к любви.

Что любовь – вид внимания. Только ему чувствовалось, что внимание и любовь неродственны. Время и внимание родственны, явления и внимание родственны, а любовь оставалась самой собой, неприкаянной. То ли любовь не явление, то ли не было во внимании лёгкости и крыльев. Была какая-то едва скрываемая корысть.

Внимание он приравнивал к источнику существования. Но существования биологического, дарвинского, фрейдовского, что лишало видимый мир сакральности.

Он не мог допустить, что всё вокруг – разные формы, борющиеся между собой за внимание, как птенцы, клянчащие у сороки принесённую ей пищу. Дети одного семени становятся конкурентами. Что-то в этом было неправильно. Но неправильность нужно было искать в собственных умозаключениях, а не в данной ему действительности.

Через полгода после открытия воронки хронического счастья Шишликов встретит Галю, о чём в попытках сохранить отношения напишет повесть.