До-бемоль минор

Последняя сила старалась завладеть организмом прежде, чем я успею добежать к рабочему столу и, прищурив сладко веки, вспомню девушку мою Анну, Зелень мою и Воду, Рыбу Золотую, Птицу Голубую… Поэтому некоторые ступени шести пролетной парадной лестницы лихо игнорировались, ну а толстопузый, спускавшийся навстречу, жирно улыбался влажной губой со спонтанною рифмой:

–Здравствуй, сонные глаза!

Отчего краснеем

Капиллярные дела

Прятать не умеем?

–Отстала бы твоя, Жумадыл Иваныч, глядишь– моя б скорей посветлела, – отвечал я достаточно злобно, поскольку давно заприметил, что многие из тех, кто на работу являются минут за десять до «звонка», уверены, что уже одним этим обретают полномочность праздно фланировать снизу доверху и обратно, да еще и справа налево.

С разбегу бросившись в насущные дела и очень быстро утомившись, я откинулся спиной, расправил плечи, а глаза мои устремились в настенное зеркало причудливой формы (круглой). Зеркало лукаво намекнуло мне на возможность общения с собственным отражением, после чего, наконец, удалось забыться ненадолго – расфокусировать взгляд, курить и думать о своем…

Не вполне полагаясь на память, которая, может статься, будет вскоре зашиблена колоритным жестом и обильной словесностью супруги, я пометил в блокноте английскими словами: «Ближайшее воскресенье.

Северный угол Малого и 5-й Линии. 17 часов ровно. Анна – синий гольф, большая сумка и роскошная темень в глубине зрачков. Ласточка, крылышко мое! Аня».

***

В полдень по делам службы пришлось ехать в детскую школу изоискусства №27 с докладом о недавно вышедшей из типографии им.

Бальмонта на Литейном проспекте свеженькой книжонке под многообещающим названием «Джотто— Боннар. Преемственность традиций. Российское преломление вопроса».

…Улица Халтурина. Сзади – светло синее дыханье Эрмитажа, его всевидящие старые тени; левее – Канавка с отражением сонных водяных облаков и туч: от стального к темно-черному…

А впереди, за лиловой входной дверью школы – руки и лица ожидающих встречи детей.

Дети иногда могут капризно лениться, симулировать самые невероятные недомогания, вовсе не явиться на занятия, зато уж чем-то (кем-то!) заинтересовавшись – Влюбляются. Да в кого! – в Веронезе и Матисса, Тэрнера и Босха, Серебрякову и Хокусая… Наконец, в Павла Кузнецова и Цзянь Ши Луня. И влюбляются искренно и надолго, воинственно бросаясь и интимно переваривая – до полного забвения жучек и жвачек, белых ленточек в длинных косах.