Андеграунд

Фиолетовые искры, красивые, почти завораживающие (эффект усиливал влажный воздух), вспыхивали в глубине черной бесформенной массы, и он сделал шаг к обочине.

Это была собака. Абсолютно черная, чернее провалов между звезд. Из-за вывалившегося языка чернота казалась влажной. Животное было уродливым, как смертный грех, или таким его сделала катастрофа. Во всяком случае, собака действительно была еще жива.

Он осторожно потрогал собаку носком ботинка. Ее голова дернулась, по телу прошла судорога.

Он брезгливо попятился от нее и уже пожалел о том, что вообще остановился. Наутро остывший за ночь труп убрали бы, и это было бы наилучшим выходом из положения.

Он повернулся и сделал несколько шагов от дороги. Шорох, раздавшийся сзади, заставил его оглянуться.

Собака волочила за ним свое беспомощное тело, причем странным образом – так, словно у нее вообще не осталось ни одной целой кости. Теперь он увидел, что это еще щенок, большой черный щенок.

Что-то – может быть, ветер – прошептало ему на ухо одну необъяснимую вещь.

Он нагнулся и стал ждать ползущую тварь на ее скорбном пути, не сделав ни шагу навстречу.

Его поразило то, что за нею не оставалось крови. Липкий, влажно блестевший след – подобной детали явно не хватало во всей этой отвратительной сцене. Но почему именно эта деталь беспокоила его сильнее всего? Он не забывал о ней и тогда, когда нес собаку домой, не чувствуя ничего, кроме опустошенности. А еще он опасался того, что испачкает свою одежду…

Потом ему захотелось рассмеяться: он не понимал себя, не понимал, зачем вообще делает это, но какой-то червь внутри, давно и безостановочно грызущий его червь одиночества и скуки, все-таки подтолкнул его к действию…

* * *

– Почему у тебя не было крови, сука? – в который раз спросил он у черной собаки, тупо глядя на миску с едой, опять отвергнутую искалеченной тварью.

Впрочем, теперь ее нельзя было назвать искалеченной. Она выздоровела удивительно быстро – в течение нескольких дней, и хотя ее походка навсегда осталась довольно странной, ей нельзя было отказать в определенной ловкости и силе.

Пугающей силе.

– Почему ты ничего не ешь, сука? – задал он свой второй вопрос.

Собака прожила у него без малого месяц, но еще ни разу не ела. Он жил один и точно знал, что только он сам может кормить ее. Но из его рук она ничего не брала. Чем же, в таком случае, она питалась?..