Эйнштейн и Маргарита

Эйнштейн и Маргарита

Елена Полеви

Эйнштейна знают все. А кто эта Маргарита? Маргарита Конёнкова была женой выдающегося русского скульптора Сергея Коненкова и любовницей всечеловеческого гения Альберта Эйнштейна. И ей, отвлекшись от формул, он писал стихи. И считал интеллектуально равной себе. А ещё Маргарита была одним из самых эффективных агентов советских спецслужб. Умопомрачительная история любви, страстей и коварства – в это книге.

Елена Полеви

ЭЙНШТЕЙН И МАРГАРИТА

На полупустой пристани стоял лохматый немолодой человек, застывший в безмолвном горе. Он растерянно тер запястье руки, с которой только что снял именные часы, и надел на руку той, без которой не мыслил жизни. Расстаться он с ней не мог. Не расстаться – тоже.

* * *

Пароход, который провожал растерянный человек в шарфе, держал курс на Владивосток. Отчаливали на этой махине всего два пассажира – муж и жена Коненковы. С ворохом вещей и предметов искусства. Он тоже мог отправиться с ними, его бы приняли на ура – какая из стран отказалась бы заполучить в свое распоряжение мозги великого Эйнштейна? Но чтобы он делал там, на чужой родине, с чужой женой? Занимался бы и дальше ядерными проектами? Так он уже ненавидел себя за то, что выпустил на свет этого монстра…

«Надо же! – месяц спустя московская богема была возмущена до предела. – Самые трудные для страны годы отсиделся в Америке, а вернулся – и все почести ему!» Больше всего поразило художников то, как легко Сергей Коненков получил роскошную мастерскую на Горького, заветную мечту любого из них. Только невдомек было коллегам, что отнюдь не заслуги Сергея Тимофеевича так оценила власть. Все блага и привилегии предназначались Маргарите, жене и музе скульптора. За безусловную любовь к ней великого Эйнштейна.

Пролог

Из подъезда вынесли носилки с безжизненным, остывшим телом. «Тяжелая, хоть и тощая», – вздохнул мужчина, привычно обращаясь к напарнику. Погрузив печальную ношу в фургон, сели перекурить. Там, в квартире санитары районного морга просто глаз не могли оторвать от безупречной обнаженной фигуры, запечатленной на портрете возле входа. «Красивая», – вспомнил один, бросив окурок в урну. «Богиня», – отозвался другой, сразу поняв, о чем речь.