Архистратиг Михаил

В качестве главы семьи я должен блюсти честь нашего имени, и кто затронет или опорочит эту честь, тот будет выброшен из моего дома и сердца, будь то хоть мое собственное дитя! Я сделал то, что должен был сделать, и если бы еще раз был поставлен в тяжелую необходимость, поступил бы опять совершенно так же!

В словах графа звучала стальная решимость. Отец Валентин промолчал, он понимал, что такие натуры не сгибаются перед пастырским словом.

– Графиня Луиза опочила с миром, а с нею и человек, с которым она была обвенчана! – сказал он наконец.

 – Ее сын остался одиноким и беззащитным. И вот я пришел, чтобы попросить вас о том, о чем можно просить за всякого чужого сироту, то есть о воспитании, которое поможет ему вступить со временем в жизнь. Если он останется в руках Вольфрама, то это совершенно исключено – тогда он будет годиться разве что на полудикое существование в каком-нибудь дальнем горном лесничестве. Если вы, ваше сиятельство, хотите и можете взять на себя ответственность за…

– Довольно! – перебил его Штейнрюк, вставая с места.

 – Я взвешу все это и потом решу что-либо относительно вашего протеже. Положитесь на меня, ваше высокопреподобие!

Священник тоже встал; он видел, что разговор окончен, и не имел ни малейшего желания продолжать его.

– Мой протеже? – повторил он. – Пусть он станет и вашим тоже, граф, мне кажется, он имеет право на это! – и с коротким, сухим поклоном он вышел из комнаты.

– Что за странный визит! – сказал Альбрехт, который во все время разговора не раскрывал рта.

 – Что же дает этому попу право вмешиваться в наши семейные дела?

Штейнрюк пожал плечами.

– Прежде он был духовником наших родственников и до сих пор занимает у них положение доверенного лица, хотя и живет в отдаленной альпийской деревушке. Только он, и никто другой, должен был проводить Штейнрюка в могилу. Но я покажу ему, что на меня не действует поповское влияние. Я не мог не принять его, как не мог и отказать ему, когда он воззвал о помощи для сироты!

– Ну да, о мальчике надо было позаботиться, и это сделано, – холодно ответил Альбрехт.

 – Ты тогда взял все дело в свои руки, отец, этот Вольфрам… Я помню его по имени. Ведь он был у тебя егерем?

– Да, я просил за него, и Штейнрюк дал ему место лесника. Он молчалив и надежен и вообще нисколько не заботится о вещах, которые выходят за пределы его кругозора.