Неомаг

Чувствуя заранее приход отката, он за неделю плавно входил в голодовку и ограничивал социальные контакты. Попросту отключал телефон и запирался в квартире, и к началу маятника приходил с пустым желудком, звенящей от одиночества головой и батареей водочных бутылок в холодильнике.

В этот раз все было не так. Первый приступ боли скрутил его сразу после ужина. Яблоко – свежее, хрустящее блестящим сломом, вышло из него быстрее, чем дошло до желудка. Кости скрутило так, что он, не удержавшись на ногах, упал на кафельный пол, больно ударившись коленями.

Эта, другая боль, немного отрезвила его, и он смог переползти в комнату.

Следом за приступом боли его сознание затопили голоса. Бубнящие, перебивающие друг друга, с шепота срывающиеся на визг. Максим вцепился в кулак зубами и грыз его, болью и медным вкусом крови отгоняя дикий шум в голове. Голоса отступили, но ненадолго. То были не слуховые галлюцинации, в просторечье именуемые глюками. А обострившиеся до предела чувства, доносившие до него жизнь соседей, всю их радость и чаянья, но больше боль, страх и ненависть – весь ментальный мусор, годами копившийся в головах.

Покупая квартиру, он, зная об этом, специально приобрел жилье максимально далеко от центра, в так называемой зеленой зоне. Долго и придирчиво выбирая не столько квартиру, сколько соседей. Тогда ему показалось, что соседи вполне приличные люди. Но сколько же оказалось грязи в этих, милых, на первый взгляд, людях. Нет, на словах все было в порядке.

Они здоровались при встрече. При наличие свободного времени были не прочь поболтать, вежливо улыбаясь при этом. Но во время приступов ни сталинской постройки дом с толстенными стенами, ни хваленая (как его уверили строители – можно рок-концерты закатывать, никто не услышит) звукоизоляция не помогали. Зимой он просто до бровей закачивался водкой, так что ментальный шум не проникал в его затуманенное сознание. Летом уходил в лесную глушь, где людей в принцип не было, а какая злоба и ненависть от лесных тварей? Одна сплошная благодать, да позитив. За пять лет жизни в этом доме, он пережил 10 маятников.

Обычно где-то за неделю он начинал чувствовать приступ и готовился к нему, но не всегда была возможность подготовиться. За эти несколько раз, не успев вовремя закончить дела, он многое узнал из жизни соседей. Слишком много, чтобы испытывать к ним уважение. Ничего, кроме брезгливой жалости, по его мнению, они не заслуживали.