Литературное досье Николая Островского

А искусством я хотел обладать тем, что нашёл в строках Есенина из его поэмы "Чёрный человек":

"В грозы, в бури,

В житейскую стынь,

При тяжёлых утратах

И когда тебе грустно,

Казаться улыбчивым и простым –

Самое высшее в мире искусство".

То есть нравилась сила духа, хотелось воспитать самого себя твёрдым, умеющим управлять своими чувствами и добиваться поставленной перед собой задачи, но не простой какой-нибудь ради удовлетворения собственного тщеславия или удовольствия, а задачи оказания помощи другим людям, задачи служения обществу, в котором живёшь.

Вот что было важно. В этом ряду литературных героев немаловажную роль играл убеждённый революционер Павел Корчагин.

В последующей моей жизни мне приходилось не раз доказывать самому себе и другим то, что я никогда не изменял этому направлению, воспитанному во мне литературными образами. Доводилось часто выступать на малых и больших собраниях с резкой критикой, после чего друзья сравнивали меня в шутку то с Лениным, то с Чичериным, а руководство порой снимало с работы.

Всяко бывало. Но убеждений я не менял и не меняю.

Судьба бросала меня с должности на должность, носила по разным странам в качестве переводчика и привела, наконец, в Москву, где однажды я предстал перед директором музея Николая Островского Галиной Ивановной Храбровицкой. Человек, до мозга костей пропитанная любовью к Николаю Островскому, в прошлом сама комсомольский работник высокого уровня, кандидат исторических наук, она, кажется, не знает другой темы разговора, как только об Островском и его огромном влиянии на воспитание молодёжи.

И эту нашу встречу она начала с того, что повела меня и моего протеже, рекомендовавшего поработать здесь, по музею, восторженно передавая нам биографию знаменитого писателя.

Несколько иначе, точнее вообще скептически, отнеслась к моему желанию работать в музее в должности младшего научного сотрудника заместитель директора по науке Латышева Татьяна Андреевна. Она была уверена, о чём прямо и сказала, что моя работа в музее – это стрельба из пушки по воробьям, подразумевая, что жалко тратить мой опыт литературной работы на рутинное проведение экскурсий.

Ей казалось несомненным, что я очень скоро оставлю музей. Так, в сущности, могло бы и случиться, если бы та же Латышева не показала мне в архивах музея неопубликованные страницы рукописи романа "Как закалялась сталь" и не сообщила в первые же дни о том, что подлинной биографии писателя Островского почти никто достоверно не знает.